Второстепенный враг.(ОУН, УПА и решение «еврейского вопроса»)

Европа, при всем своем либерализме, вовсе не аморальна и не бесхребетна. В современной Европе возможен очень большой разброс убеждений и идентичностей, но недопустимы апологетика нацизма и ревизия итогов Второй мировой войны. Нынешний Европейский Союз и бывший СССР все еще объединяет неприятие идеологии расизма, которую распространяла нацистская Германия во Второй мировой войне. Это неприятие более важно, чем ценности демократии или свобод. Во время Второй мировой войны Европа столкнулась с угрозой смерти от порожденного ею же внутреннего вируса идеи нацизма. И лишь объединение сторонников демократии, христианства и коммунистов спасло Европу от исчезновения. Многие десятилетия после Второй мировой войны именно денацификация и признание нацизма абсолютным злом, побежденным вместе, оставались теми культурно-ценностными основами, которые, несмотря на все противостояния, объединяли Восток и Запад Старого Света. Абсолютное осуждение нацизма стало идеологией глобальной. Сама ООН была основана именно на этом.

Сейчас мы видим, как в борьбе с остатками коммунизма и российского влияния в восточно-европейских странах быстро распространяется именно то, что было недопустимо многие десятилетия: идет ревизия итогов Второй мировой войны, обеляются коллаборанты, а далее, уже видно внутри восточно-европейских обществ, развивается новая волна — откровенного неонацизма. В миниатюре мы видели это на примере Латвии и Эстонии. Сначала красивые слова про антигуманизм и национальное угнетение со стороны СССР — России, затем «легкая» сегрегация внутри страны, а теперь — памятники коллаборантам и государственное оправдание коллаборации — ревизия итогов Второй мировой войны на национальном уровне.

Однако Латвия с Эстонией — это небольшие страны, и значение их местного неонацизма для всей Европы невелико. Но то, что происходит сейчас на Украине, — типологически та же схема, что и происшедшее в Латвии с Эстонией. Однако касается эта схема уже самой крупной по населению страны Восточной Европы после России. И международные последствия развития украинского неонацизма качественно иные, нежели от такой же волны в двух прибалтийских странах. Украинский неонацизм, если он разовьется и победит, способен дать критическую массу, кристаллизовать вокруг себя неонацизм как минимум восточно-европейских стран и создать проблему для всей Европы.

Культ УПА — это пока еще не неонацизм. Культ УПА — это культ очень радикального национализма, который уже отрицает универсальную мораль и основанные на ней европейские ценности, оправдывает сотрудничество с нацизмом во время Второй мировой войны и военное противостояние антигитлеровским силам, но сам еще не постулирует расизма. В этом переходном качестве культа УПА его слабость — усиление радикального национализма возможно переломить международными усилиями без коллапсов. Но в этом же и его сила — очень многим, особенно либеральным или просто авантюристичным силам, кажется возможным поиграть с этим явлением, использовать его в своих интересах, прежде всего против России.

Так уже бывало в истории не раз, и в первую очередь в истории межвоенной. Радикально-националистическая Польша вступила в фактический союз с Гитлером в 1934 году, не отдавая себе отчета в опасности такой игры. Франция и Великобритания использовали и нацизм, и радикальный восточно-европейский национализм, опасаясь СССР, не отдавая себе отчета в опасности таких игр. Либеральный мир преувеличил значение собственных интриг и политической культуры, своей компетенции, своего влияния на развитие националистических движений в Европе и почти рухнул под напором солидарного натиска радикального национализма и нацизма.

Культ УПА на Украине в миниатюре повторяет все те ошибки либерального мира, которые были допущены в 20-30-х годах ХХ века. Тогда «либеральные державы» полагали использовать радикальный национализм против СССР, сейчас — против России. Тогда не придавали значения росту расизма, полагая его несерьезным. Не видят этой угрозы и сейчас. Тогда допустили формирование в Восточной Европе — начиная с 1934 года, с союза Германии и Польши — сильного националистического блока в Восточной Европе, способного вести все более масштабную собственную политику. Это, похоже, начинается и сейчас.