Вторжение

– Все как обычно при уничтожении групповой цели. Пользуясь фактором внезапности, расстреливаете первую каракку из гранатометов. Сигнал к открытию огня – включение прожектора, прекращения – его отключение. Выход на верхнюю палубу без спасательных жилетов запрещаю категорически. Все передвижения только с использованием концов пояса безопасности, полезете наверх – ведение огня из гранатометов с колена, поверх ограждения. Далее отходим и долбим из КПВТ под ватерлинии из темноты. Когда затонут, подходим ближе, разбиваем уцелевшие плавсредства, также, возможно, разгоняем цепляющихся за плавучие предметы, если они останутся на поверхности. Остальное море доделает за нас.

Удовольствия от выполнения столь нелицеприятных приказов никто не испытывал. Волков сие конечно же заметил.

– Морды свои так не морщите, это мне и самому не нравится. Ибо! – Николай Александрович поднял указательный палец вверх. – Милосердие стоит оказывать только тому врагу, который будет способен его оценить. Ибо сказано даже в Евангелии: «Не давайте святыни псам и не бросайте бисера вашего пред свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас».

Я почувствовал, как у меня отвисает челюсть: касательно непоказной религиозности, доходящей перед боем до цитирования из Библии, Волков был предпоследним, от кого её можно было ожидать. Последнее место занимал Блохин, которого теперь не хватало ещё и каким-нибудь свидетелем Иёговы в будущем обнаружить. За прошедшее время я участвовал с экипажем данного катера только в учебных выходах, данный был первым боевым. Эта выходка была, чёрт возьми, реально неожиданной!

В очередной раз, отследив чужую реакцию, на этот раз конкретно мою, Николай Александрович дёрнул уголком рта в лёгкой ухмылке:

– Единственное уточнение: перед возвращением на базу подойдем к лучшим пловцам и вытащим на катер двух-трех человек. Шейну сильно внезапно понадобились языки. – Волков перевел взгляд на Астапова. – Борис Григорьевич, позаботься, пожалуйста, чтобы никто из твоих подчиненных не утонул и захват пленных произошел без эксцессов.

Как только Астапов кивнул, Волков скрылся в рубке. Катер накренился, меняя курс, и пошел на сближение.

Всерьез противника никто не воспринимал. Когда абордажная команда катера вышла наверх, волнение в четыре балла шкалы Бофорта воспринималось большей опасностью, чем десятки вооруженных и не боящихся крови людей неподалеку от нас. Шлемы и бронежилеты, вслед за мешающими пользоваться спасательными жилетами-разгрузками никто не снял, исключительно из-за «раз положено, носи и не умничай». Оружие разобрали тоже только из этих соображений. Постановка службы Шубиным и командирами подразделений, которая была отмечена мной в первые же минуты знакомства, и сыграла очень большую роль в лёгком согласии в ОВР перевестись, и теперь не разочаровывала.

* * *

Силуэт каракки вырисовывался в ночи, метрах, уже возможно, в двухстах от нас. Волков догонял концевой, пользуясь тем, что волнение скрадывало шум двигателей. Его предположение, что наши гости с наступлением ночи лягут в дрейф, не оправдалось – они, видимо, знали, куда шли, и, наблюдая остров в свете луны, решили не терять времени. Насколько мы рассудили, замысел командира данного корабельного отряда состоял в том, чтобы с рассветом захватить поселившихся там «сервов» врасплох.

Я стоял у бортового ПКМ, прижимаясь к борту и направляя его куда-то в направлении кормовой надстройки будущей жертвы. Второй номер, Гена Бобков, отошел к самой корме, пристегнувшись там к лееру. Парню загорелось пострелять из гранатомета, ящик РШГ-1 обеспечивал ему такую возможность. Блохин, взявший катерный РПГ-7, собирался вести огонь сверху, с площадки над кубриком. Там же паслись остальные желающие пальнуть с большим бухом. Остаться внизу, рискуя нечаянно улететь за борт, кроме Бобкова, желающих не нашлось.

Наверху неразборчиво захрипела радиостанция, сообщение которой продублировал спокойный голос Астапова:

– Пятисекундная готовность.

Я спокойно прижал приклад пулемета к плечу и щелкнул флажком предохранителя. Других мыслей, кроме как «вот, парень, и момент истины, что в этом мире нет ничего бесплатного», в голове не было. Сверху плеснуло светом прожектора, и я на мгновение зажмурил глаза…

Пристегнутая к пулемету сотка вылетела несколькими очередями примерно за двадцать секунд. Снаряжение одними бронебойно-зажигательно-трассирующими позволяло сопровождать цель струей трассеров даже на волнении.