Вторжение

На острове, по обнаружению людей, было решено взять пленных и прояснить обстановку. К несчастью, полоса невезения семьи еще не закончилась и обстановка прояснилась совсем не таким образом, как графу ан Конн того хотелось. Он сам попал в плен, а я попутно перестрелял последних верных братьям людей в высаженной на остров группе. Что, к слову сказать, младший брат имел возможность понаблюдать. Далее мы утащили Рэйна на катер, а Ардал побежал за помощью.

Помощь, выслушав пытающегося застроить ее барчука, дала мальчишке в глаз и перераспределила ему место в пищевой пирамиде на дно коллектива. Далее у костра появился Боря Астапов, верно определил возраст сидящего у костра «часового», мальчишку пожалел и, вместо того чтобы без затей расстрелять там все живое из автоматов, подкрался и стукнул пребывавшего в депрессии Ардала по маковке. И даже по доброте душевной дал шанс на выживание возомнившим себя альфа-самцами наемникам, которые дрыхли в шалаше. Но те, к несчастью, сглупили. Впрочем, касательно судьбы последних братья оказались благодарны отдельно.

В итоге при таком количестве крючьев, какие имелись на руках у наших шпиков, никаких шансов соскочить с установленной ему судьбы Рэйн ан Конн не имел принципиально. Это даже без дополнительных возможностей, которые нам давали связи среди пиратской верхушки. Прикрывающее наше базирование подразделение некой курирующей компанию структуры всё это время небезуспешно пыталось монополизировать и надлежащим образом организовать такой исключительно перспективный и прибыльный бизнес, как посредничество в торговле пленниками, захваченными пиратами в своих походах. Парню, помимо бескорыстной помощи в возвращении принадлежащего ему по праву манора и убежища младшему брату, абсолютно честно пообещали поискать на архипелаге его сестер, тела которых в выжженных развалинах родового замка не были найдены и опознаны.

При таких перспективах можно было не удивляться, что братьям демонстрировались столь нервирующие окружающих жесты доверия. Даже присутствие их на занятиях не только не запрещалось, на «общественной географии» было предписано в приказном порядке. Если младший больше сидел за столом и учил русский язык методом погружения, то старшего использовали как консультанта и отчасти даже преподавателя — парень был носителем классического «имперского» варианта кайре, и шпики, не будь дураками, закрепили за ним постановку правильного произношения.

К всеобщему удивлению, братьев допустили даже к тактике и огневой подготовке. Хотя и не на правах полноценных участников. Чему старшего учили по отдельному плану, я не знал, да и собственно не хотел знать — во-первых, не мое дело, а во-вторых, перспективного агента выпускать без специальной подготовки просто нерационально.

То, что после вызвавших щенячий восторг первых стрельб оперативный дежурный настоятельно порекомендовал заменить патроны в моем хранящемся в балке глоке на макеты с извлеченным пороховым зарядом, нашим гостям знать не следовало. И шпики вряд ли про это знали. То, что я с первого дня нашей совместной жизни носил датчик контроля показателей жизнедеятельности, выведенный на пульт в дежурке, только замыкало этот круг идиллии всеобщего доверия, а меня, мягко говоря, окрыляло. Я прямо надувался от гордости, что, случись чего, за меня непременно отомстят. Хотя, если не прибедняться, гарантии безопасности были вполне достаточными.

С людьми отношения тоже складывались вполне конструктивно. Шустрый мальчишка легко пришелся по душе семейным мужикам в возрасте, которых среди нас было большинство. Старший брат, которому это было сделать сложнее, чтобы найти к коллективу подход, показал себя хорошим политиком, найдя Астапова и вполне искренне его поблагодарив.

Когда парня ломали психологически, не упомянуть, что «только наше благородство и милосердие спасло твоему брату жизнь», было просто глупо, парень это проверил, запомнил и не постыдился найти и поблагодарить конкретного человека, что был в этом виновен. При всей средневековой дикости, области «хорошо» и «плохо» располагались у него достаточно близко от нас.

Этот отличный политический ход и постоянное нахождение рядом с людьми стену сломали достаточно быстро. Когда это произошло, я даже смог точно определить: в ходе очередного вечернего боксерского матча. Дней через десять — двенадцать после появления братьев в коллективе. Целоваться в десны с ним, конечно, никто не стал, до полного доверия тоже было далеко, но стена между нами и графом в основном исчезла.

Конкретно лед поломал раздолбай Тёма Свидерский, выглядевший примерно ровесником нашего гостя и своим обликом не внушавший ну ни капли сомнения, что родился далеко не в свинарнике. Что, кстати, было правдой. Артём сунул ему перчатки и пригласил на ринг. Парень все правильно понял и принял вызов.

Далее все покатилось само собой. За рингом, где старший ожидаемо не блеснул, последовал тренажерный зал, и в итоге, все вернулось опять-таки ко мне.

* * *