Вторжение

— В пивнухе. «Гамаюн». Мы созванивались, потом он шел с работы, по пути заходил в пивнуху. Мы пропускали по кружке, я брал пакет и отчаливал.

В кабинет вошел напряженный Муртазин.

— Иваныч, у нас труп.

— А ты не можешь?

— Иваныч… вызов в «Гамаюн».

Буров сжал зубы, туша сигарету. Марсель уставился в точку в пространстве невидящим взглядом, тихо протянув:

— П… ц.

— Я пивасика с рыбкой решил хряпнуть. А тут закрыто. Я стучать давай. В окно. А потом присмотрелся… Он на полу лежит. В крови…

Буров услышал это, проходя мимо патрульной машины с включенными мигалками, где ППСники говорили с Петровичем. Старик запинался и теребил пуговицу потертого пиджачка. С ним говорили Корболин и Новиков из ППС, «Гамаюн» был на их маршруте. А через две улицы начинался участок сына.

— Вы ничего не трогали кроме ручки? — спросил Корболин, но ответа Буров уже не услышал. Он зашел в грязную пивную. В центре помещения на боку лежал Агоев. Рубаха почернела от крови — ему нанесли несколько ножевых в грудь и живот. Окровавленные пальцы на руках были растопырены. Одна из ног неловко вывернута — ее сломали в колене. Знакомый почерк… Рот навеки искривился — судя по гримасе, Агоеву было так больно, что от одной мысли об этом Бурову стало не по себе. От трупа за прилавок тянулась полоса крови.

— Его в подсобке пытали, — говорил Мальцев, пузатый медэксперт из районного морга, вытирая платком пот со лба. — Когда ушли, он был еще жив. Пытался до двери доползти.

— Там тревожная кнопка… — кивнул, обернувшись на дверь, Гензер. При виде Бурова он нахмурился еще больше. — Еще один труп. П… ц какой-то, Буров.

— Они искали Авакяна, — сказал Муртазин, посторонившись и пропуская в пивную криминалиста. — От Пеликана или еще от кого-нибудь узнали, что Авакян тут вертелся. Бедный мужик… Он козел, конечно, был, но елы-палы…

— Они ищут не Марселя, — сухо возразил Буров. — Они ищут свои сто килограммов героина. И будут мочить людей, пока не вернут наркоту.

От волшебных слов «сто килограммов героина» замерли все, даже толстый Мальцев.

— Сколько? — протянул Гензер.

— Вы слышали, Федор Николаевич.

— Откуда… От… Б… дь, откуда?!

Буров, закурив, в двух словах пересказал историю Марселя. Гензер протяжно выдохнул, беря себя в руки.

— Дела, твою мать…

— Нужны постановления на обыск, и срочно, — сказал Буров. — Контора ремонтной бригады на вокзале. Дом этого Семена.

— Муртазин, в ЛОВД точные адреса пробей, — распорядился Гензер. Он тоже все еще был под впечатлением. — Подумать только, сто килограммов. У нас такого никогда не было… — и, подумав над собственными словами, он решительно добавил: — Так, все. Я звоню в областной главк, докладываю ситуацию — и пусть присылают к нам своих спецов. Хватит с меня трупов.

В этот момент Гензер, как и остальные, еще не подозревали, что уже очень скоро трупов будет гораздо, гораздо болье, а полиция Елецка буквально потонет в крови.

В собственной крови.

\\\

К четырем дня — времени, когда в штатном режиме дежурство ППСников подходит к концу — и Володя, и Маржанов чувствовали себя выжатыми лимонами. Но впереди, из-за особого режима, было еще четыре часа службы.

— Говорил со Ждановым сейчас, пока ты в дежурке отирался, — поведал Маржанов. — Он знает, как на хозяев дома выйти. Обещал завтра телефончик дать.

— Слушай, а тот дом нормальный вообще? Почему его продать не могут?

— Тебе не пофиг? Зато жить через дорогу от отдела. Ты прикинь, Вован, утром зубы начал чистить — и пока дочистил, уже на работе. Прикинь, как удобно.

— Ты предлагаешь пиликать на работу с зубной щеткой в руках?

— Это образное, твою мать, выражение.

— В некоторых районах за образные выражения и на перо могут посадить, — усмехнулся Володя. В очередной раз он снял кепи и вытер потные волосы. — Блин, какая духота сегодня… Дышать вообще нечем.

— Так дождь вечером будет. На разводе ж наш капитан Крюк говорил. МЧС штормовое предупреждение объявил.

Володя машинально глянул наверх. По небу бродили редкие белые облачка.

— Какое-то оно не сильно штормовое… Гулнар, ты не проголодался? У меня уже желудок крутит.

— Есть такое, — согласился Маржанов и взялся за микрофон рации. — Чашкан, 18—й, мы пожрать.

Но пообедать у них не получилось. Когда экипаж ППС вывернул на улицу Победы и пополз по направлению к Советской, где находилась любимая напарниками кафешка с едой на вынос, которой заправлял еще один приятель Маржанова по имени Чингиз, они увидели на перекрестке группу людей. Кричащая женщина махала руками. Рядом с ней причитали две пенсионерки — как близнецы, в платках и со старыми сумками в цветочек. Был еще мужичок в безрукавке на голое тело, который куда-то звонил.

— Это еще что за сходняк?

Женщина замахала руками ППСникам, увидев знакомую расцветку и мигалки на крыше. Маржанов тоскливо вздохнул.

— Пожрали…

— 18—й, Чашкан, а вы где сейчас? — быстрым голосом прохрипел из динамика рации голос диспетчера. — Вызов с Победы…

— Уже на месте, — бросил Володя в микрофон. Маржанов уже притормаживал около группы галдящих людей. Пряча телефон, мужик в безрукавке удивленно воскликнул: