Вторжение

Буров почувствовал, как к его горлу подкатывает комок. Хотелось плакать. От злобы на самого себя и на весь окружающий мир Буров простонал. Но затем твердо заявил:

— Нет. Выбор простой. Я конченный и спившийся старый козел. Ты сам постоянно мне это повторяешь. Да я и сам это знаю… А ты молодой пацан. У тебя вся жизнь впереди. Да дело, б… дь, даже не в этом. Нах… й высокие слова какие-то, но… Володь, ты мой сын. Если выбирать между нами… Отец должен подыхать, зная, что оставляет кого-то после себя. Иначе ничего не имеет смысла.

— Ничего итак не имеет смысла, — тихо буркнул Володя и закашлялся. Боль в плече от содрогания тела была такой чудовищной, что он отключился.

К ОВД с двух сторон — по Советской и Крюковской — неслись автомобили, прорезая шум дождя пронзительным воем сирен. Гензер махал руками и что-то кричал, но его слов не было слышно даже Круку. По затопленным ливнем улицам к ОВД неслись экипажи ППС, пожарные и «скорая», а также несколько машин без опознавательных знаков — вызванный Гензером и Круком личный состав спешил к месту ЧП.

— Туда! — срывая голос, орал Гензер, когда перед ним затормозил пожарный расчет. — Тушите! Вперед! Вызывайте остальных, где остальные?! ОВД сгорит!

Крука знобило — он промок насквозь. Вода хлюпала в обуви, под прилипшей к телу одеждой, струилась по ногам. Он подошел к обочине. На чудом виднеющемся из воды бордюре сидела потерянная Вера. Она смотрела вникуда. Волосы облепили ее лицо, и среди мокрых почерневших от воды локонов виднелись потерянные и огромные глаза. Крук сглотнул, внутренне содрогаясь. Он боялся даже представить, что эта девчонка испытала за последние два с лишним часа. Крук осторожно опустился на корточки рядом с Верой.

— Вся дежурная смена… Они… хоть кто-нибудь выжил?

Вера медленно, как в бреду, пожала плечами.

— Последним я видела Бурова. Он около дежурки огонь тушил. Оставался последний огнетушитель. А вокруг… вокруг все было в огне.

— А дежурные?

— Акулов был на позиции на втором этаже, — Вера говорила механически, как робот, полностью погруженная внутрь себя. — Больше я его не видела. Гончара убили сразу. Его труп в комнате для приема заявителей. Хотя сейчас он сгорел уже. То, что осталось от трупа, найдете там… А в актовом зале двое задержанных. Мертвые. На лестнице один из налетчиков. Почти без головы… А перед отделом Муртазин. Вы его быстро найдете…

— Господи, — сдавленно пробормотал Крук. — Верочка… Черт… Мы не знали. Прости. Мы не могли дозвониться до отдела. Думали, гроза… Прости.

Вера потерянно кивнула.

— У них глушилки.

— Что?

— Глушилки. Так сказал Буров. Это из-за них не работали рации и…

Дальнейшие ее слова заглушил вой второго пожарного расчета, который промчался мимо и скрылся за углом полыхающего здания ОВД. Из-за угла доносились крики множества глоток. По дороге промчался экипаж ППС. Люди все прибывали.

— Это из-за них не работали рации и вообще вся связь? — переспросил Крук, додумав остальные ее слова. — С чего ты взяла? Вера?

— Так сказал Буров. Когда торговался с ними… Глушилки стоят в доме напротив. Тот, где никто не живет.

Крук напряженно посмотрел на Веру. Освещаемая фарами машин, которые все прибывали и прибывали, Крук поднялся. Осмотрелся. По улице к зданию ОВД бежал человек в дождевике и с охотничьим ружьем в руках. Крук различил его перекошенное тревогой лицо — это был Маржанов. Наспех одевшись и захватив отцовское оружие, он бежал по первому зову коллег.

— Маржанов! — рявкнул Крук, перекрикивая рев дождя. — За мной!

По лужам, по колено в воде, насквозь мокрый Крук рванул к полыхающему аду, который еще вечером назывался ОВД.

Картина, развернувшаяся сразу за поворотом, была такой дикой, что оба — и Крук, и Маржанов — невольно остолбенели. Все вокруг поражало своей нереальностью, словно кадры из постапокалиптического фильма. Здание с черными обугленными пятнами на стенах полыхало изнутри, пожирая само себя. Огонь бушевал в каждом окне — из них вырывались хищные языки пламени — и тут же дождь гасил их, оставляя лишь копоть на стенах. Но внутри была настоящая огненная вакханалия. Крыши у ОВД уже не было — она обрушилась. Огонь внутри здания был такой мощи и силы, что столпы пламени временами пробивались и вздымались над крышей — несмотря на кубометры нисторгающегося сверху дождя. В грязи перед горящим зданием там и тут валялись вырванные из окон решетки. На углу ОВД стояла расстрелянная машина Муртазина, около которой бегал Гензер, держась за голову и что-то бессвязно крича. Он не знал, что делать. На капоте машины лежал обезглавленный труп опера. Черный джип, один из автомобилей налетчиков, весь в пулевых отверстиях, стоял в стороне. Около него, наполовину в грязи и воде, лежал растерзанный пулями труп одного из налетчиков.

Каждую секунду остатки шифера и перекрытий с грохотом падали вдоль полыхающего фасада в грязь, заставляя пожарных отбегать назад.

Маржанов пробормотал что-то по-казахски. Крук стиснул зубы, чтобы не дать себе заразиться безумием, и что есть мочи рявкнул Маржанову:

— Гулнар, за мной! Туда!