Вторжение

Это еще больше раздражало союзников, мало того, что ощущавших на себе постоянное внимание противника, но и опасность. Ни один солдат не рисковал отойти дальше чем на 20 шагов от своих товарищей. К тому же, по словам подполковника Калторпа, русскими были уничтожены и все строения в окрестности.^{946}

6 сентября полковник Тацин передал, что французская дивизия Боске, имея впереди веер стрелков двинулась к Симферополю. В штабе главнокомандующего начался переполох, продолжавшийся до опровержения этой не самой приятной для штаба Меншикова новости.^{947}

Продолжает удивлять абсолютная пассивность А.С. Меншикова, не предпринявшего никаких, даже самых элементарных мер для срыва плана союзников. Он не пытался ни оттеснить их к Евпатории, ни хотя бы прижать к морю и удерживать максимальное время на безводном берегу, изматывая атаками кавалерии и артиллерийским огнем. Единственным, по словам английских солдат, проявлением активности русских была попытка казаков еще в самый первый день захватить в плен непонятно зачем удалившегося без сопровождения генерала Брауна. Но, принимая к сведению скептическое отношение к этому событию лейтенанта Стеценко, поставившего под сомнение этот эпизод, будем считать его абсурдным. Хотя этот случай и вошел во все британские источники, Стеценко в написанных им после войны «Воспоминаниях и рассуждениях» опроверг предположение, что у него даже появилась мысль «…с пятью казаками… отбить генерал-квартирмейстера в виду высаживающихся войск и флота».^{948}

И вновь холера…

До 19 сентября союзники находились на берегу залива, продолжая высадку и пытаясь хоть как-то наладить снабжение войск в условиях жесточайшего дефицита транспорта.

Мы уже не раз говорили, что высадившиеся в Крыму войска имели численность своих подразделений значительно меньшую штатной. С каждым днем число личного состава, находящегося в строю, продолжало таять. Не столь заметные, как пули и осколки, но не менее, а в некоторых случаях даже более беспощадные болезнетворные бактерии продолжали делать свое вот уж действительно «грязное» дело. Английский 28-й пехотный полк (командир полка подполковник Фрэнк Адаме) насчитывал в строю при посадке на корабль «Циклоп» в Варне 26 офицеров, 37 сержантов и 720 солдат и сержантов. В Крыму их стало на несколько десятков меньше. У французов было не лучше. Мы уже говорили на примере 7-го полка линейной пехоты, что некоторые подразделения и части имели в строю не более 50% своего личного состава.

Холера и другие болезни, которые нашли благодатную почву в переполненных отсеках кораблей, продолжали свирепствовать в Крыму точно так же, как ранее в Варне, Балчике и Скутари. Они уносили жизни с не меньшей интенсивностью, чем делали это до погрузки на корабли, хотя многие медики надеялись, что морской воздух во время перехода выдует заразу. Но надеждам не суждено было сбыться.

Английские военные медики, в частности, Томас Лонгмор, анализируя санитарную ситуацию в Крыму в первые дни после высадки и до Альминского сражения, говорит, что именно климатические неприятности первых дней, помноженные на совершенно непригодную систему военно-полевой администрации, стали одной из причин, по которым английская армия понесла громадные небоевые потери осенью 1854 г. Он считает, что достаточно здоровые британские солдаты хотя и переболели массово в лагерях в Болгарии, действительно за несколько дней морского перехода сумели в значительной мере прийти в себя. Однако трудности первого дня, перепады температуры воздуха, холодная земля, некачественная и холодная пища, отсутствие укрытий от дождя, легкая, непригодная к осенним крымским ветрам одежда, тяжелые физические нагрузки, переохлаждения привели к тому, что болезнетворные бактерии снова начали брать свое в ослабленных организмах.^{949} Кривая смертности резко пошла вверх.