Вторжение

Иногда самое незначительное ставит под угрозу великое. Так получилось и с экспедицией в Крым. Казалось, элементарная проблема едва не поставила под угрозу саму высадку. Оказывается, британские солдаты были до того измотаны болезнями, что не могли самостоятельно нести груз, находившийся в ранцах. Несколько миль пути от лагеря к причалам могли стать для них непреодолимыми.^{550}

Для французов эта новость дала благодатную почву для насмешек над союзниками. Мало того, что англичане ничего не делали, предаваясь в основном празднествам, они умудрились потерять в своих развлечениях много людей. Потери эти боевыми или санитарными назвать было трудно.

В первый же день двухдневных скачек в Варне насмерть разбился капитан Стрелковой бригады Маркхам, на следующий были тяжело травмированы капитан Конноли и сержант из 33-го полка. 7 или 6 человек утонули, купаясь в море. Множество людей покалечились при работе с лошадьми.^{551}

А тут еще ситуация с ранцами…

Частично проблему решить удалось: для доставки солдатских пожитков до места посадки на корабли пришлось использовать нанятых носильщиков.^{552} Ранцы Легкой дивизии несли на своих спинах пони.^{553} Английский адмирал на турецкой службе Адольфус Слейд (Мушавер Паша) был в ужасе от происходящего. Сбывались его худшие предположения. Скорость погрузки личного состава часто шла вразрез с их обеспечением. Многое из необходимого приходилось оставлять в Варне.

Конечно, физиология и военные медики диктовали свои условия, предупреждая, что вес собственного скарба для многих солдат английской армии, измотанных болезнями, будет непосильным. Врачи категорически запретили личному составу иметь при себе ранцы.^{554} Если до транспортов их еще можно было доставить, то в Крым носильщиков и пони не возьмешь.

По приказу командования с ранцев снимались ремни, которые использовались для крепления свертка из минимально необходимых предметов снаряжения и униформы, а сами ранцы подписывались и нумеровались владельцами, после чего грузились на корабли вместе с подразделениями, но отдельно от владельцев.^{555}

«Солдаты оставили свои ранцы на борту кораблей в соответствии с приказом, взяв с собой самое необходимое на три дня: одеяло, рубашку, пару ботинок и носков, все это завернув в шинель…».^{556}

Вначале солдаты радовались этому. Капрал гвардии Мак Милан вспоминал, что общий вес того, что приходилось носить на себе солдату в мирное время, в условиях войны становился слишком большим, доходя до 80 фунтов, учитывая, что для гвардейцев, кроме обычных, как и во всей армии, комплектов рубах, брюк и ботинок, немало хлопот доставляли их медвежьи шапки. Некоторые сержанты гвардии, будучи людьми более состоятельными, нежели их армейские коллеги, кроме штатного оружия, имели при себе приобретенные за личный счет револьверы.

Запрет на ранцы был категорическим, но некоторым он был явно не по душе. Чуть ли не угрозой бунта отказались выполнять предписание медицинской службы гвардия и горцы (1-я дивизия). Для них было позором поставить себя в один ряд с армейскими полками. Командование смирилось с требованиями солдат — и пять полков (два гвардейских[142] и три шотландских[143]) поднимались по трапам в полной выкладке. Но все равно десять миль из лагеря гвардии Алладин ранцы солдат были перевезены до места погрузки на мулах.^{557} Что, кстати, многими оценивается положительно.^{558}

Как показали дальнейшие события, гвардейцы оказались самыми предусмотрительными, ибо через некоторое время вернувшиеся за своим добром хозяева, разбившие русскую армию при Альме, увидели, что мрачные прогнозы адмирала Слейда имели свойство сбываться. В Балаклаве, где многие из солдат впервые снова увидели свои ранцы, их ожидало разочарование: многие из них пропали бесследно,^{559} а часть личных вещей победителей Альмы была разграблена личным составом свидетелей этой победы — матросами королевского флота. Морякам тоже хотелось кушать, а голод, как говорится, не тетка.

По воспоминаниям полковника Гордона, адъютанта командира 1-й дивизии, это было невероятной ошибкой, дорого стоившей британским солдатам. Он приводит в пример гораздо лучше поставленную тыловую службу французских союзников, отмечая, что даже во время сражения для охраны имущества зуавов, снявших ранцы перед подъемом на южный берег Альмы, была оставлена группа солдат.^{560}