Вторжение

Ей внезапно стало дурно при мысли об Амбросе. Конечно же, его внимание привлёк окрик Марша, заметившего её на крыше. Лиз нащупала верхнюю ступеньку лестнички и почувствовала, как у неё дрожат руки и ноги. Она задвинула за собой панель и, спустившись, тяжело рухнула на кипу старых журналов. Сердце частило и, несмотря на жару, её сотрясала дрожь. Как ни странно, она вспомнила, как в детстве, несмотря на запрет отца, она залезла в старый «Бьюик» и стала играть в нём, делая вид, что управляет машиной, пока он не нашёл её. И теперь ею владело то же чувство вины и страха перед властным окриком.

Перебарывая дрожь, она ещё несколько минут посидела в духоте чердака, прежде чем спуститься в холл второго этажа. Здесь, скрестив руки на груди, обтянутой чёрным свитером, с револьвером за поясом, стоял Чили Амброс. Его лицо было искажено яростью.

— Проклятая идиотка, — сказал он. Она заметила, как блеснула золотая коронка. — Ещё раз повторится нечто подобное, и у кого-то будут большие неприятности.

Он вырвал у неё из рук кусок материи.

— А теперь марш в спальню и сидеть там, пока вам не скажут, что можно выйти! — Он ткнул рукой в сторону двери. — И к окну не подходить — ясно?

Она подчинилась. Амброс закрыл за ней двери, и она услышала эхо его шагов в коридоре, и когда он сбегал по лестнице. Лиз присела на маленькую деревянную скамеечку. Горло было так перехвачено спазмой, что это пугало её. Её по-прежнему сотрясала дрожь и в попытке успокоиться она стала раскачиваться на месте. Она слышала отзвуки голосов Марша и Амброса — как она прикинула, эта пара стояла рядом с дубом. Затем наступило молчание. Она посидела, раскачиваясь, ещё минут десять, после чего пульс обрёл обычный ритм, и она снова стала нормально чувствовать себя.

Как человек, впервые попавший в заключение и незнакомый с камерой, она огляделась, пытаясь понять, как ей теперь себя вести. Вся ситуация казалась ей чудовищной в своей нелепости: Фейрхилл оккупирован, и его обитатели, втайне от всех, стали пленниками, а в это время в нескольких милях от них люди живут себе, как ни в чём не бывало. В церквях проходят службы. С утра она слышала колокола. Над округой начинается безмятежное утро июльского воскресенья. Всё, как обычно. Где-то далеко мычат коровы, полаивают собаки и совсем рядом шуршат шины машин на Грейт-роуд. Абсурд. Идиотство. Скорее всего, в это время ей будет звонить Пегги Абингдон, и она выяснит, что телефон не в порядке. При нормальном развитии событий до вечера ей должны позвонить не менее полудюжины знакомых. Как быстро телефонная компания догадается прислать ремонтников? Завтра?.. Ах да, завтра. Дора обычно является к девяти утра в понедельник. Лиз стала прикидывать, что ей делать. Может, ей удастся проскользнуть в лес, перехватить Дору на подходе и послать её в полицию за помощью? Не исключено. Надо всё тщательно обдумать и спланировать.

Её вылазка на крышу была непродуманной ошибкой. Тим более спокоен; он предпочитает, чтобы всё шло своим чередом, со скоростью пешехода. Пока надо подчиняться захватчикам, относиться к ситуации с юмором; они с Тимом не должны давать повода, чтобы люди Стила испугали Скотта и Холли. Она должна вести себя вежливо, но твёрдо — вплоть до появления Доры. А если ей не удастся заранее перехватить Дору, в понедельник обязательно появится кто-нибудь ещё, если не утром, то уж днём точно. К полудню понедельника приезжают мусорщики, не так ли? Каждый день в дом заходят два или три человека — доставка товаров из магазина, ремонт бассейна, да Бог знает, кто ещё.

Да, вызывать раздражение у этой публики, столь явно не подчиняясь им, было сущей глупостью. Пока пусть они ведут себя, как им заблагорассудится. В любом случае долго это не продлится. Раздражал её только Тим. Ещё прошлым вечером они должны были разработать во всех подробностях общую линию поведения и придерживаться её. Что толку от безукоризненной логики Тима и его высоких мыслей, если они не могут помочь в критическую минуту?

Так она сидела около часа, легко покачиваясь в кресле-качалке, пока не услышала внизу весёлые голоса Холли и Скотта. Духота была просто убийственной. Всё её тело было покрыто испариной, и она чувствовала, как по вискам сползают струйки пота. Она мечтательно представила себе прохладную ванну, но тут же отбросила эту идею. Она не могла позволить себе быть голой под душем, когда четверо чёрных мужчин бродят по дому и на участке. А что, если один из них неожиданно зайдёт в ванную? Конечно, она может запереть её. Господи, да должна же она когда-нибудь выкупаться! Обдумывая эту идею, она с тревогой осознала, какая её охватывает робость при мысли о столь обыкновенном поступке.

Раздался стук в дверь.

— Да? — Её снова охватил страх. Это должен быть один из них. Тим никогда не стучится.

— Бен Стил. Я хотел бы поговорить с вами.