Вторжение

Литвин, стараясь отвлечься, следил за пространством через видеодатчики Корабля. Звездолёт пришельцев двигался с огромной скоростью, и Солнце росло час за часом, превращаясь из жёлтого теннисного мячика в ослепительный золотистый шар, царивший в середине Вселенной. Привычное зрелище для астронавта, которому Солнце являлось во многих и разнообразных видах — от устрашающего косматого светила Меркурия до скромной лампады, висевшей над Поясом Астероидов. Справа от Солнца сияла звезда, самая яркая в небесной сфере, распавшаяся через сутки надвое, и это тоже было знакомо: момент, когда расхождение Земли и Луны замечалось невооружённым глазом. Постепенно более крупная из звёзд стала наливаться голубизной, обретать объем и форму; затем на диске Земли тронулись в путь облака, засверкали океаны, и линия терминатора разделила ночь и день.

— Прибываем, — сказал Литвин. — Держитесь, девушки, покрепче.

Но это было лишним. Корабль гасил скорость, облетая планету виток за витком, однако тяготение не изменялось и силы инерции, как и прежде, Литвин не ощущал. Вероятно, маневры в околоземном пространстве и компенсация гравитационных напряжений были делом непростым: бурый бугор посреди отсека мерно сотрясался и вибрировал, и та же активность ощущалась в других узлах нервной сети. В какой-то момент картины, что приходили к Литвину, смешались, наложившись друг на друга; сквозь пелену облаков и материк, покрытый льдами, просвечивала сумрачная полость со сферой наблюдений, фигуры пилотов в полутёмных нишах, Йата и три его помощника. Затем, повинуясь его воле, рубка управления исчезла, и Литвин разглядел, как корма Корабля погружается в серо-седые тучи. Внизу промелькнул океан, затем показались кромка паковых льдов, остроконечные торосы и белое поле без конца и края. Звездолёт заходил на посадку по широкой дуге от моря Уэдделла и Земли Королевы Мод, продвигаясь к юго-востоку, к точке полюса.

Назвать это просто посадкой было нельзя, скорее — явлением космических масштабов: рукотворный астероид, разбрызгивая стаи облаков и порождая вихри, медленно, плавно опускался на материк. Вершина гигантского цилиндра ещё была над тучами, когда основание коснулось разом закипевших льдов. Нагретый корпус погружался в их холодные объятия, проплавляя дорогу к скальному щиту под вечным ледником, уходил вниз сотнями метров, но все ещё высился над облаками. Чудовищные фонтаны пара взмыли в воздух, с новой силой забушевал ураган, потом свершилось небывалое: над ледяным континентом пролились дожди. Это был потоп, хлынувший с небес и перешедший в метель, что докатилась до всех берегов континента; ветер взламывал ледовые поля, рушил в море ледяные горы, гнал океанские волны на все стороны света, к Огненной Земле и мысу Доброй Надежды, к Тасмании и Новой Зеландии, к Австралии и Мадагаскару.

Но этого Литвин не видел. Перед ним, застилая внутреннее зрение, клубился раскалённый пар, и мнилось, что он опять на Венере — летит, будто лист, несомый бурей, не сражаясь с ветром, а покорствуя ему. Внезапно Корабль дрогнул, что-то метнулось с его поверхности, и изображение стало яснее.

«Мы на твёрдом грунте?» — спросил Литвин.

«Ещё нет, — ответил бесплотный голос. — Выпущен модуль, и наблюдение за посадкой ведётся через его видеокамеры, в диапазоне коротких волн».

Модуль кружил под пеленою облаков, рядом с Кораблём. Его корпус все ещё погружался в панцирь, сковавший материк; вокруг цилиндрической громады рос гигантский вал из ледяных обломков, шевелившихся и наползавших друг на друга, словно стадо огромных прозрачных амёб. С неба по-прежнему падал дождь, и водяные потоки, проникая в ледовый хаос и замерзая в нём, цементировали глыбы и обломки, превращая их в горы, а затем — в монолит, подобный стене вулканического кратера. От неё, разрывая ледяное поле, зигзагом побежали трещины, тут же скованные застывающей водой. На сотни километров окрест поверхность континента вздрагивала и шевелилась, но постепенно эти конвульсии стихали, делались реже и слабее. Гейзеры пара, бившие над ледяной стеной, начали таять, ливень прекратился, и теперь в сумрачном воздухе кружились снежные вихри, покрывая местность белым рыхлым саваном.

Корабль замер. Через датчики модуля Литвин взирал на гигантскую башню, ушедшую в лёд на два километра, до нижнего тороидального кольца. Её вершину скрывали низко нависшие тучи, и все же она казалась огромной, точно железный штырь, пронзающий планету от полюса до полюса, мифическая ось, вокруг которой из ночи в день, из дня в ночь вращался земной сфероид. Здесь не было скал и горных хребтов, лишь белая антарктическая равнина, и ни одна деталь пейзажа не могла сравниться с этим грандиозным сооружением. Вал у его подножия выглядел невысокой стенкой, насыпанной ребятишками, решившими поиграть в снежную крепость.

— Что ты видишь? — спросила Макнил.