Вторжение

Тварь он настиг через несколько минут. Зверюга лежала спиной к нему и уже не предпринимал попыток подняться. Сиплое дыхание животного было наполнено присвистами и клокотанием. Лавр остановился, рассматривая раненую тварь.

Размером зверюга был с матерого взрослого кабана. Тело было покрыто чёрной, очень толстой на вид кожей, поросшей кое-где пучками сероватой шерсти. Хвост, короткий и почти плоский, подрагивал в такт прерывистому дыханию животного. Могучие лапы зверя сейчас были бессильно раскинуты в стороны. Обойдя тварь, Лавр увидел знакомую уже морду с чёрным костяным наростом. Под тушу натекла целая лужа крови. Присмотревшись, Лавр обнаружил источник кровотечения – с правой стороны туши, там, где у привычных для родившегося в деревне Лавра свиней заканчивались рёбра, торчал деревянный обломок, длинной в пару пядей.

Чуя присутствие Лавра, животное снова попыталось зарычать, но вместо этого грозные звуки почти сразу превратились в надсадные хрипы.

– Приплыл ты, братец, – пробормотал Лавр, – что уж теперь.

По-хорошему, к зверюге теперь стоило вернуться утром, когда тот уже окончательно околеет. Прийти из лагеря всей гурьбой, взвалить животину на носилки и отдать под ножи мацентийских ученых. Парни Зерваса наверняка уссутся от такого счастья. Сейчас лезть к умирающей твари было попросту опасно. Судя по размеру челюсти, она запросто могла отхватить от Лавра хороший кусок. Но оставлять животину мучиться было жалко. Лавр тяжело вздохнул.

– Прав ты был, батя, жил дураком и помру дураком. – Мужчина сделал несколько осторожных шагов к животному так, чтобы выйти к открытому участку шеи. После каждого шага Лавр был готов отпрыгнуть назад, но животное уже не обращало на него никакого внимания. Дыхание, все более редкое и прерывистое, отнимало теперь все его силы.

Подойдя почти вплотную, Лавр ударил. Толстая шкура напрочь скрывала от взгляда мужчины вены и артерии, поэтому бил он под основание черепа, вложив в удар весь свой вес и практически рухнув на рукоять ножа. Зверь напружинился, затрясся мелкой предсмертной дрожью и затих.

Попытавшись встать с поверженного животного, Лавр чуть не порвал куртку о тот самый деревянный обломок, что торчал из нижней трети туши. Теперь, когда мертвый зверь больше не представлял угрозы, Лавр смог разглядеть обломок повнимательнее. Осторожно просунув в рану по-прежнему остававшийся в его руке нож, он попытался расширить отверстие, чтобы извлечь обломок. Сделать это ему удалось довольно быстро. Как следует уперевшись ногой в тушу и крякнув от усилия, Лавр стал счастливым обладателем обломка древка, оканчивавшегося плоским длинным наконечником.

– Вот тебе и ветка, – хмыкнул Лавр, вертя в руке наконечник. Легкий, острый желтовато-коричневого цвета, он, скорее всего, был сделан из кости. Возможно, даже из кости сородичей мертвого бедолаги.

– Вдвойне первооткрыватель, ты глядь, – улыбнулся мужчина, – хоть в академию поступай.

Отпоров ножом обмотку из травы, соединявшую наконечник с древком, Лавр аккуратно положил находку в карман куртки, с трудом застегнув на клапан встопорщившийся карман. Затем мужчина вытер нож о траву и уже собирался убрать оружие в ножны, как его осенило.

Судя по размеру наконечника и толщине деревянного обломка, рана в теле животного была нанесена копьём. При этом копьё явно повредило зверю лёгкое, а с такой раной далеко не убежишь. То есть…

То есть напавшие на зверя охотники находятся где-то поблизости.

Спина Лавра моментально взмокла. Даже в его условно цивилизованной деревне в Хладоморье (2), на севере Центральной Склавии, профессиональные охотники всегда считались народом нелюдимым и опасным. С ними предпочитали не связываться. Здесь же, судя по примитивному орудию, охотились и вовсе дикари – аборигены, если вспомнить умное слово из корабельных книжек. А как аборигены отнесутся к чужаку на своей территории, Лавр очень хорошо представлял. Плохо они отнесутся.

Обратный путь к лагерю был быстрым и шумным. Если вначале Лавр ещё пытался ступать осторожно, то уже с первыми признаками сумерек ему пришлось окончательно забыть об осторожности, чтобы успеть вернуться до темноты. В лагерь он влетел с последними лучами вечернего солнца.

Объединенная экспедиция Георгиопольского (3) Гоударственного и Мацентийского Императорского университетов расположилась на берегу Тавропоса, недалеко от места стоянки кораблей экспедиции – речных пароходов «Курталис» и «Выдра». Истосковавшиеся по твердой земле первопроходцы предпочли палубе пароходов расставленные по тропическому берегу палатки. Тем более, что насекомых и ядовитых гадов, которые могли бы досаждать экспедиции, в Мортуме (4) не водилось, что делало стоянку на берегу ещё более привлекательной. Сейчас обитатели лагеря как раз готовились к ужину. Над стоявшей в центре лагеря полевой кухней курился ароматный дымок, а значит, уже через час должен был начаться ужин. Нужно было успеть доложить о своей находке руководству экспедиции. К счастью, руководителей долго искать не пришлось: они были там, где им и положено было быть, – в штабной палатке.