Вторжение

Он карабкается вверх, точно гонимый демонами, и не глядит вниз на море городских огней, на лучистые потоки машин, грязные сточные воды, шпили церквей, руины старинных замков и мрачные стены университета.

ЭГЕ-ГЕ-ГЕЙ!

В корпусе, стоящем прямо на берегу реки Плезанс, – его лаборатория. Называется она слишком громко: Отделение парапсихологии при психологическом факультете Эдинбургского университета. А на деле унылая комната под самой крышей, разгороженная на отсеки для проведения бесконечных бессмысленных опытов. Возглавляет лабораторию всемирно известный психолог, профессор Грэхем Финлей Данлоп, но в штате у него только два аспиранта – Уильям Эрскин и Нигель Вайнштейн – да он, Джеймс Сомерлед Макгрегор, уроженец острова Айлей в составе Гебридских островов, двадцатилетний лоботряс, волею судеб и своего необыкновенного дара получившего стипендию в одном из самых знаменитых британских университетов, а ныне проклинающий и то и другое.

ЭЙ, ВЫ, ЧЕРТ БЫ ВАС ПОБРАЛ! ЧТО НОВЕНЬКОГО? ЭТО Я, УМНИК ДЖЕЙМИ!

Ползи и смейся над нелепостью своего существования. Карабкайся над прокопченным зимним городом к хмурому закатному небу. Сумерки все сгущаются. Кости ломит. Подъем крутой и опасный. Но ты ползи по заледенелым скалам, насквозь продуваемым ветрами. Доберись наконец до того древнего утеса, что высится над здешними горами, словно часовой, притягивая взоры туристов, мечтателей и безнадежно влюбленных. А после до самого Артурова Трона!

Ураганный ветер с Северного моря едва не разметал его на клочки. Он распластался на животе, прикрыл голову руками, пытаясь успокоить дыхание, с хрипом вырывающееся из глотки, замедлить бешеный ритм сердца. Облизал потрескавшиеся губы и почувствовал соль слез, которые навернулись от ветра, и вкус шерсти толстого свитера. Вкус моря и овечьей шерсти, запах мокрого холодного камня и вереска! Азарт подъема, боль, счастье и… Надо же, его снова разбирает смех, как бывало в детстве, когда ему еще нравилось демонстрировать ученым свои силы. Да, вот сейчас он это повторит!

А ведь думал, больше не выйдет. Сколько они с ним бились в проклятой лаборатории – все впустую.

И вот оно пришло опять, это чувство отделения души от тела.

Я – ВНЕ!

Ух ты, здорово! Паришь и видишь внизу себя, свою пустую оболочку. Он полетел на запад, над Глазго и устьем Клайда, над Арраном, и Кинтайром, и крошечной Гигой, над морем – домой. На Айлей, к родным пенатам. Летел, как чайка, глядя на волны, разбивающиеся об отроги Тон-Мора. Вот спускаются по склону овцы, где-то лает собака. В бухте, среди развалин старой фермы укрылось стадо косматых рыжих лонгхорнов. В его уютном домике светятся окна, из трубы тянется дымок. Скоро ужин. Бабушка режет пирог, а мама раскладывает по тарелкам ароматную треску и жареную картошку. Входят дед, отец и Колин, усталые, голодные, разрумянившиеся с мороза.

При виде родных лиц сердце наполнилось радостью, боль улетучилась. Он почувствовал милую, хорошо знакомую ауру.

Бабушка подняла глаза от требухи (в пятницу вечером она всегда готовила этот любимый семейный деликатес).

Джейми, мальчик мой золотой! Куда ты запропал? Ну, как тебе там живется?

Ох, ба, мне здесь так плохо, что я, наверное, скоро умру!

Еще чего удумал!