Вторжение драконов. Последняя битва

— Спокойно, — женщина-змея опустила высокий воротник плаща князя, склонилась над его шеей. Казалось, будто она целует его, но, когда она поднял голову, на шее эльфа остался, венчик кровавых следов. Его окружала паутинка мелких шрамов, словно князя частенько кусала его загадочная служанка.

— Что ты делаешь?

— Дарю ему толику своего яда, — она улыбнулась ему, обнажив свои острые, как иглы, зубы. — Он действует уже не так сильно, как раньше. Поначалу он мог спать несколько часов после укуса. Но его проклятие лишает его этого дара. Его тело не такое, как у всех остальных эльфов, которых мне прежде доводилось встречать. У него быстрее заживают раны. Ты только посмотри на его шею.

И действительно, на ранках уже стала образовываться корочка.

— Через полчаса останется лишь бледный шрам. Он потрясающий. Никогда не болеет, раны, которые другого убили бы, быстро заживают, ядами его не убить. Его тело быстро привыкает к ним, и вскоре они совершенно перестают действовать.

— И это ты называешь проклятием? — Нодон все еще чувствовал нанесенную Нандалее рану. Он готов был многое отдать за то, чтобы обладать силой Солайна.

— Да ты не представляешь себе, — устало пробормотал князь. Было видно, что ему с трудом удается держать глаза открытыми.

•— Не спать, — прошептала женщина-змея. — Ты же знаешь, что я могу работать лучше, если буду при этом разговаривать с тобой, — она подняла взгляд на Нодона. — Это второй недуг, который делает его случай трагичным. Он слишком чувствителен. Сильные чувства слишком долго живут в нем, он не может забыть о них и становится совершенно непредсказуемым. Иногда буйным, иногда наказывает без меры, а иногда просто замыкается в себе на несколько дней или даже недель. Когда он нашел свою жену, Лизандель, для него началось время величайшего счастья. Она подарила ему сыновей, Талавайна и Асфахаля, а еще двух прекрасных дочерей, Киру и Майлин. Его жизнь была идеальной. Мы, кому ведомы лишь временные чувства, не представляем себе, чем было для него это время. Но затем Лизандель умерла, и он рухнул в пучину отчаяния и меланхолии, из которой так и не сумел выбраться. Ни смех, ни мольбы детей не могли вытащить его из мира мрака. Ему больше нравились мертвые вещи, чем живые. Он начал коллекционировать статуи и иногда мог смотреть на них часами. Его сын, Асфахаль, был самым непоседливым из всех детей. Он перепробовал все, чтобы заставить отца сбросить путы оцепенения, ругал его, и заявлял, что вскоре он перестанет отличать его от своих любимых статуй. И в конце концов он отломал палец от одной из статуй, чтобы заставить Солайна обратить на него внимание, — женщина-змея сделала многозначительную паузу.

— У него получилось. Солайн запер Асфахаля на три дня в темном семейном склепе, расположенном под его чудесным мраморным дворцом. В конце концов Асфахаля освободили двое слуг. Казалось, отец забыл, что он там. Похоронил его заживо, так же как похоронил когда-то самого себя после смерти Лизандель. Мальчик в туже ночь бежал из отцовского дворца. Думаю, ты слышал о нем.

Это было правдой. Асфахаль был одной из самых тщательно оберегаемых тайн Белого чертога. У него был талант к плетению чар, он обладал мужеством, граничащим с безрассудством, и в то же время был очень беспечен. Став одним из учеников Парящего наставника, через некоторое время он был призван в Белый чертог. Но несмотря на многообещающие таланты, он оказался чересчур непостоянным. В конце концов, наставники чертога отказались принимать у него последний экзамен и выгнали из школы. Ничего подобного не случалось уже более трехсот лет.

— Нужно было оставить его подыхать в склепе! — проворчал Солайн. — От него никакого проку. Как и от всех вас, убийцы!

— Именно твой никчемный сын прислал меня к тебе, чтобы помочь, — с укоризной произнесла женщина-змея. — А теперь давай начинать. Нодон, будь так любезен, держи князя крепко за руки и прижми их к спинке стула. Иногда он пытается ударить меня во время лечения. Если момент будет неудачным, последствия могут быть просто ужасными.

— Держать его руки?

— Помоги мне. После лечения он несколько часов будет без сознания. А потом сможешь уйти, и он не пошлет никого, пытаясь удержать тебя.

— О чем ты говоришь? — проворчал Солайн. — Это предательство, подлая ты змея. Не думай, что я забуду об этом. Ты... Я скормлю тебя чудовищам, что водятся в реке, лживая тварь.

— Да, говори со мной, это необходимо, — спокойно произнесла она, затем взяла в руки длинный металлический шип и молоточек, лежавшие на столе. — Его руки, пожалуйста!

Нодон опустился на колени рядом со стулом. Если это вернет его обратно в сад Ядэ, то пусть, Он взял тонкие ладони князя и крепко прижал их к подлокотникам.

– Очень хорошо! Спасибо, — с этими словами женщина-змея наклонилась через спинку стула и подняла большим пальцем правое веко князя, а затем ловко вонзила длинный шип между глазным яблоком и веком.