Вторжение драконов. Последняя битва

Они дошли до конца туннеля и теперь глядели сверху на большой подземный зал. В своей жизни Галару доводилось повидать всякое, но при виде этого даже он лишился дара речи. С высоты шагов в пятьдесят взору открылась гигантская пещера, настолько огромная, что конец ее терялся вдали. Внизу собрались тысячи карликов. Гораздо больше, чем можно было предположить по количеству пришвартованных в гавани угрей. Должно быть, они прибыли со всех концов Альвенмарка.

Справа, неподалеку от них, открылась звезда альвов, большая светящаяся арка, наполненная мраком. Карлики маршевым шагом входили в эту темноту. Отряд за отрядом. Зал гудел от стука подбитых гвоздями сапог. Единой формы не было, более того, насколько смог оценить Галар, не у всех было оружие или доспехи. Многие просто несли с собой инструменты, кирки и топоры, стамески и тяжелые молоты. Лишь полевые знамена позволяли заподозрить в них войско: большие штандарты с гербами поселений карликов. Вот голова медведя на синем фоне — полевое знамя Ихавена, приоткрытые бронзовые ворота на черном фоне — знак Меднограда; ледоруб и молот, все ярко-желтое на кроваво-красном полотне, означали Глубокий грунт, белая наковальня на черном — герб карликов из Долины Молотов в Иолидах. И продолжать можно было до бесконечности. Воинов послали все поселения карликов.

— Вперёд! — поторопил их Байлин, указывая на крутую лестницу, выбитую в стене пещеры. — Там, внизу, мы сможем исчезнуть навеки.

Байлин с Ниром пошли вперед, а Галар последовал за ними, Гламир опирался на его плечо. Карлик молча оценивал толпу, собравшуюся в пещере. Что ж, Байлин прав. Если в своих грязных плащах с капюшонами они сольются с этой массой, то исчезнут. Теперь они — лишь четыре песчинки в огромной пустыне. Незначительные. Неотличимые. Лишь крохотная часть целого, которое не окинуть взглядом.

Альвы призвали своих детей на войну. Пришли в движение целые армии, и Галар не имел ни малейшего представления о том, куда вел их путь.

Пропавшие

— Великая мать защитит нас! — закончил свою проповедь Барнаба. Он стоял, раскинув руки, словно собираясь обнять их всех и прижать к груди. Мужчины не сводили с него взглядов, в которых читалось отчаяние. Им хотелось верить ему, любой ценой! Но завывание ветра за тонкими бортами корабля сводило на нет усилия проповедника.

Осталось всего двадцать семь человек команды. Они устало скрючились на деревянных ступеньках, которые словно террасы амфитеатра возвышались вокруг алтаря, наполовину скрытого под массивными корнями, свисавшими с потолка. Здесь находилась святыня поднебесного корабли: круглая каюта под массивным корабельным древом, с которого буря давным-давно сорвала последние листья, чтобы заковать его в панцирь изо льда. Все они уже давно перестали бороться с холодом. Никто из них уже не отваживался подниматься на палубу, с тех пор, как позавчера исчез корабельный кок. Он был единственным из них, кто время от времени еще шутил, несмотря на сложившуюся ситуацию. Никто не верил в то, что Санган спрыгнул вниз, чтобы обрести смерть в облаках: уж слишком любил он жизнь!

Барнаба одернул себя, отвлекая от грустных размышлений. Он должен быть примером для остальных, излучать силу и уверенность. Он был уверен в том, что духи, скачущие верхом на Северном ветре, не заберут его, потому что он находится под защитой Нангог! И даже если эти существа порвали со своей создательницей, они не осмелятся навлечь на себя гнев богини. От Ветра, дующего от наливающегося дождем горизонта, он узнал, что она лишила духов бури дара вселяться в тела живых существ, как умели это делать Зеленые духи. Возможно, именно поэтому они так злятся — теперь, когда после бесконечного ожидания наконец-то появились люди, тела которых духи бури могли бы занять, но мечта оставалась недосягаемой. Барнаба не знал, что рассорило духов бури и Нангог, но отчетливо ощущал их ненависть ко всему живому. Лучше будет, если его ребята останутся здесь, внутри корабля. Пока что они еще нужны ему. Возможно, никто из них не сумеет вернуться обратно. Если то, что он видел в мечтах, станет былью, их помощь будет ему уже не нужна. Он один изменит творение великанши и завершит то, о чем она только мечтала. Совсем скоро ее творения будут самыми идеальными существами в трех мирах. И ему было предначертано раздавать дары, как только сумеет отыскать лед мечты.

Он оглядел тех людей, которые еще оставались с ним. Трое-четверо из них чего-то стоят. Остальные же... Они отказались от самих себя. Сидели на деревянных ступеньках, раскачивались взад-вперед, глядели невидящим взглядом в пустоту, и ждали смерти, завывающей за стенами корабля.

Барнаба осознавал, что тоже изменился и очень сильно. Он почти не испытывал сострадания к своим людям. Это чувство словно замерзло. Осталась лишь цель.