Вторжение из ада

— Пристрели его! — холодно приказал Муравью Хук. Муга поволок хмыря к провалу в нижние этажи — будет лететь как в бездонную могилу, как в преисподнюю.

— Не-е-ет! — завопил вдруг резанной свиньей хмырь. — Не на-а-адо!!!

— Говори! — коротко бросил Хук в минутном раз-думьи.

— Я все… я все скажу!

Хмырь упал на колени, пополз к Хуку, принялся вылизывать запыленные сапоги. На него было противно глядеть. Но дело превыше всего.

— Они их увели!

— Куда?

— Еще ниже.

— Там никого нет! Ты врешь, гнида!

— Есть!

— Нет!!!

— Есть! — хмырь рыдал, бился лбом о каменные плиты. Ему, видно, больше нравилось вести беседы, ползая на брюхе. — Они все там! С ними чего-то сделали. Их усыпили… а может, убили! Я не знаю… я видел только, один сбежал, весь волосатый, с когтями, но я его узнал, он всегда ходил на мессы, его чуть в жертву не принесли, еще год назад было, а щас с рогами, маленькими такими, и волосатый!

Хук насторожился. Дернул затвором.

— Говори, падла! Все говори!

— Больше не знаю! Ничего не знаю! Коротышка Легавый вклинился, поглаживая ус коротким жирным пальцем:

— Тут дело нечистое.

Хук кивнул. И достал парализатор, не из лучемета же бить этого червя!

— Мне страшно, — пролепетала Светлана. — Не смотри на него, не надо!

Иван не шевельнулся. Он не мог оторваться от этих пронзительных глаз.

Своих собственных глаз. Зверочело-век глядел, не мигая. Это было страшно.

Это наводило оцепенение. Иван знал, стоит ему сейчас обернуться… и он увидит ее, страшную патлатую ведьму, злобную фурию, дух планеты Навей и Пристанища, Алену, свою постаревшую, страшную, ненавидящую его смертной ненавистью Алену, в которую вселилось нечто безысходное и черное. Он не мог обернуться, хотя в ушах у него звучало ее страшное проклятие. Он не мог обернуться, потому что рядом стояла Света, его жена… Много раз Иван порывался рассказать ей все про планету Навей, про Аленку, но она всегда останавливала его — что было, то было, быльем поросло, — она не хотела слушать, ничего не хотела слушать. А теперь вовсе было не время, не место.

Но это страшное заклятье. Да! Оно всегда с ним, оно черной печатью сковывает его душу, и никакие благословения не могут освободить от него! И эти пронизывающие глаза! Может, зря он прогнал старичка-служителя, может, и впрямь надо было избавиться от страшного двойника?! Кто знает. Совершенная модель! И таких будет много, очень много. Может, уже есть. И не с его лицом, не с его памятью, других, но очень много. И они будут убивать своих братьев, губить ту страну, что их породила и выкормила, губить Землю, у них нет своей воли, они во власти выродков-нелюдей… Нет, это все в прошлом.

Их власть в России пала. Скоро она падет по всей Земле, а там и по всей Федерации, ни на одной самой крохотной планетенке, ни на одном самом замухрышистом астероиде ее не останется.

— Ты слышишь меня? — прошептал Иван. Зверочеловек не ответил.

— Ты понимаешь меня?! — заорал Иван во всю глотку, приникая к стеклу.

Двойник отпрянул. И чуть кивнул. Что это было- случайное движение? Или знак?!

— Все! Хватит!

Иван схватил Светлану за руку. Потащил за собой — туда, в «шарик».

Недоумевающий и молчаливый охранник быстро пошел за ними. Стук его кованных полусапог глухо прокатывался по округлым коридорам эхом, тонул в пористых стенах, рассыпался, гас и снова нарождался из полумрака и тишины.

Правитель уже сидел в сером пенолитовом кресле, рука его была прикована наручем к подлокотнику. Рыжеватый парень со шрамом стоял за спиной у него, дожидался.

— Оставьте нас, — попросил Иван.

За эти короткие и бесконечно длинные дни он узнал все, или почти все, тайны великого и огромного государства, постиг скрытые механизмы, движущие Федерацией. Что мог сказать нового этот кособокий и хромова-тый человечишка? Почти ничего… разве что, пожаловаться на свою незавидную участь. Правителя можно было с полным основанием расстрелять или повесить, подобно прочим предателям, причем еще вчера, позавчера — он заслужил тысячекратного повешения за свою измену, подлость, двурушничество. А еще поговаривают: на троне не бывает изменников! Бывает! Еще как бывает. Врет поговорка. Правда, самого главного, основного так и не удалось выяснить — не удалось выйти на связь, прямую связь с Системой, с Пристанищем, со всеми теми силами зла, на которых работали и Правитель, и комитетчик, и министр обороны, и многие другие иуды. Связь была односторонней. И почти сразу после переворота она оборвалась. Наступило зловещее молчание.

ОНИ поняли, что случилось!

Правитель, взъерошенный и смурной, глядел на Ивана исподлобья, глядел с ненавистью и страхом, и чего было в его взгляде больше, не разберешь.

— Взяли верх, молодой человек, — процедил он с ехидцей, — радуетесь, торжествуете?! Одолели немощного старика!

Иван не стал вдаваться в разъяснения.

— Что все это значит?! — сурово спросил он, чуть поведя головой назад, туда, где в ячейках томились жертвы.

— Что это? — переспросил Правитель, шевеля бровями и глядя на вопрошающего будто на несмышленого мальца. — Это прогресс, мой юный друг!