Вторжение, которого не было

“Мы взлетели в 03:45 из Линкольншира, — вспоминает офи­цер RAF Эрик Дервент, который был пилотом на одном из двадца­ти четырех “бленхеймов”, атаковавших, по приказу командования, флот вторжения, — и взяли курс на Лондон в надежде встретить эскорт истребителей, о котором нам сообщили. Удача отвернулась от нас. Мы шли на бреющем над Гастингсом, намереваясь неожи­данно для противника появиться со стороны Франции, отбомбиться и уйти на север. Наши же орудия наугад обстреливали нас. Мы спугнули Do.17, который попался нам по пути, и стали свидетелями того, как “харрикейны” атаковали парочку Ju.88. Вскоре мы увиде­ли врага: целую армаду судов и кораблей всех видов, размеров и конфигураций, вытянувшуюся в сторону Франции, насколько хвата­ло глаз. Времени для тщательного выбора цели не было, так как на [185] нас уже наводили зенитки. Оставалось просто выбирать тесно иду­щие суда и целить в середину. Я увидел, как один из наших упал. Сбросив бомбы на какой-то миноносец, я, вслед за ведущим, спус­тился чуть ли не к поверхности воды, чтобы избежать артиллерийс­кого обстрела. Пара судов была охвачена пламенем, в воздухе еще висели остатки дымовой завесы. Где-то к востоку от Дувра мы с напарником заметили тяжело идущие Ju.52. Мы открыли огонь, и мне, кажется, удалось сбить один из них. Но затем, откуда ни возьмись, появились “мессершмитты”, которые сидели у нас на хво­сте до самого Кента, где нас снова обстреляли свои. Нам повезло: мы вернулись. Эскадрилья не досчиталась четверых”.

Истребители RAF, преследовавшие транспортные самолеты и бомбардировщики, иногда расстреливали суда противника, но очень редко вступали в воздушные бои с “мессершмиттами”. Ju.88, которые летали бомбить аэродромы, на обратном пути иногда отбивали атаки на десантные Ju.52. Людям на судах очень трудно было отличить в воздухе “своего” от “чужого”. Однако они почти не подвергались нападению с воздуха, хотя много раз видели, как падают свои и вражеские самолеты.

Огонь береговой артиллерии не отличался ни интенсивнос­тью, ни точностью: артиллеристы берегли силы и боезапас для более серьезных задач. (Напомним, что на каждое орудие при­ходилось не более ста снарядов). Последнее не относилось к 234-мм орудиям в Цитадели, которые хорошо снабжались боеприпасами и располагались достаточно близко от путей следова­ния транспортов противника. Пушки Цитадели, как и 152-мм орудия береговой артиллерии, брали под прицел большие вра­жеские корабли, используя данные наводки из Дуврского замка. Была поставлена задача обеспечить максимальную поддержку тор­педным катерам, атакующим немецкий строй. В решающий [186] момент наводчик заметил на юге туманные очертания вражеско­го линкора. Этой целью нельзя было пренебречь.

Торпедные катера, приближающиеся к границе дымзавесы в надежде подобраться к транспортам 6-й горнострелковой ди­визии, остались без поддержки. В тот момент они представля­ли собой уязвимые мишени для вражеских судов разного рода. Англичанам все-таки удалось выпустить торпеды и иметь удо­вольствие видеть, как развалился пополам немецкий торпед­ный катер, но прежде чем они вышли к колонне транспортов, противник открыл прицельный огонь. Два из пяти катеров были уничтожены, остальным удалось уйти. Они вынуждены были интенсивно лавировать, и их стрелки оказались бессильны что-либо предпринять. Лишь одному катеру удалось достичь дымо­вой завесы целым и невредимым. Это была единственная эф­фективная попытка Королевского флота вступить в сражение с врагом накануне высадки.

Когда наступил момент спуска на воду штурмовых лодок, немногие немцы на борту десантных судов были в достаточно хорошей форме для выполнения этой задачи. Морская болезнь сделала свое дело, вследствие чего процедура спуска заняла больше времени, чем предполагалось. Когда штурмовые катера все же направились к берегу, сидящие в них десантники выглядели смертельно бледными и нездоровыми. Вряд ли они сейчас мог­ли воевать.