Вторжение любви

– Участь ребенка Фарика стать исчадием ада. – Юсуф, так же как и его жена, сложил из пальцев знак, защищающий от дурного глаза. Свет лампы отражался в его подслеповатых слезящихся глазах. – И ничто не может спасти его от этой участи. Если та девочка все еще жива, со временем она станет такой же подлой и злобной, как ее отец. Это я знаю наверняка. Такому ребенку лучше умереть. А еще лучше, если бы он вообще не появлялся на свет.

Войдя в свой шатер, Джасмин скинула с ног золотые сандалии. Оставив импровизированную дверь из козлиной шкуры поднятой, она принялась расхаживать по толстому узорчатому восточному ковру. Ветер развевал прозрачную занавеску, закрывающую вход, а лунный свет отражался в серебряном подносе, стоящем на низком круглом столике. Убранство шатра было ярким, необычным и завораживающим, как сам Египет.

Египет. Ее родина. А ее родной отец… Джасмин опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Проклят соотечественниками, назван ими исчадием ада. Как же рада была Джасмин, что дядя Грэм никому не рассказал о ее происхождении! Раз Юсуф ненавидел ее отца, а женщины боялись вслух произносить его имя, что скажут остальные члены племени?

– Джас?

Взяв себя в руки и приклеив налицо улыбку, девушка отодвинула в сторону занавеску, закрывающую вход. На пороге стоял Томас, засунув руки в карманы брюк. Лунный свет серебрил его темные волосы. Его мускулистое тело излучало мощь и спокойную уверенность. Верхние две пуговицы рубашки были расстегнуты, являя взору Джасмин соблазнительную полоску кожи, покрытую курчавыми волосами. Словно завороженная, смотрела на него Джасмин.

– Я зашел, чтобы пожелать тебе спокойной ночи и узнать, как дела. Все в порядке? Как продвигается статья?

«Все ужасно. Шейх считает меня исчадием ада. И возможно, так оно и есть».

– Все в порядке, спасибо. Спокойной ночи.

Немногословность Джасмин тотчас же изменила настроение Томаса. Он заметно напрягся.

– Хорошо. Я в соседнем шатре, если вдруг тебе понадоблюсь. Спокойной ночи.

Томас повернулся, чтобы уйти, но Джасмин вдруг захотелось, чтобы он остался, и она поспешила добавить:

– Здесь так пугающе… тихо, правда? Я хочу сказать, по сравнению с Лондоном.

Ослепительно белые зубы мужчины блеснули в обворожительной улыбке.

– Тихо? А лай собак, а храп лошадей, свист ветра в вершинах гор и другие сбивающие с толку звуки? Я не могу спать.

Но Джасмин совсем не обращала внимания на все эти шумы, словно всю жизнь жила в пустыне. Она сдвинула брови.

– О каких звуках ты говоришь?

– Я не стал бы упоминать о них в приличном обществе, тем более в присутствии леди. Молодой, незамужней леди. Я говорю о музыке ночи.

Джасмин нахмурилась и вскинула голову.

– Только потому, что я не замужем… О!

Лицо Джасмин предательски залилось краской, когда она услышала те звуки, о которых говорил Томас. Шелест простыней. Движение тел. Тихие вздохи и еле слышные всхлипы. Глухие мужские стоны и приглушенные женские крики.

– Как красиво, не правда ли? Язык любви, мелодичная музыка ночи. В разных культурах слова разнятся, но сладость остается, – тихо произнес Томас, не сводя глаз с лица Джасмин.

– Я не знаю, – пробормотала Джасмин, которая разволновалась под пронизывающим взглядом Томаса.

– Нет. Пока не знаешь. Но поверь мне, Джас, ты все узнаешь, когда придет время.

Слова Томаса причинили Джасмин эмоциональную боль. Она не могла получить того, что очень хотела, и поэтому ей было лучше забыть о своих желаниях. Она дурное семя, ведь именно так высказался Юсуф о детях Фарика. Кто захочет жениться на дочери такого человека?

– Я никогда этого не узнаю, потому что это противоестественно. В этом есть что-то животное, – заявила Джасмин.

Томас вскинул бровь.

– Поверь мне, цветочек, это естественно для мужчины и женщины. Если нет, то почему инстинкт продолжения рода столь неодолим? Ты же видела, как ухаживает за кобылой самый лучший жеребец твоего дяди. Разве ему это не доставляло наслаждение?

– Но кобыла может противиться, – пробормотала Джасмин. – По крайней мере, те, что я видела… О Господи, может, ты перестанешь так улыбаться?

– Как? – переспросил Томас в желании поддразнить Джасмин.

– Мы говорим не о лошадях, а о людях. И я считаю, что нам лучше забыть об этом разговоре. Подобные беседы не для благородного общества и не для джентльменов.

– Когда в разговоре поднимают эту тему, я не джентльмен.

Томас говорил открыто, смело и уверенно, его многозначительная улыбка заставила Джасмин залиться краской. Молодой человек легонько щелкнул девушку по носу.

– Спокойной ночи, Джас. Ты выглядишь восхитительно в этом наряде. Такая женственная.

Пожелав Томасу спокойной ночи, Джасмин поспешила лечь в постель. Она забралась под прохладную шелковистую простыню, но не смогла заснуть, беспрестанно ворочаясь с боку на бок. Звуки, на которые она не обращала прежде внимания, теперь не давали ей покоя. Перед ее глазами возникали дерзкие образы, навеянные словами Томаса.

«Я не джентльмен».