Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

За те почти четыре года, что он провел в Афганистане, Руслан много раз видел, как свинец сбивал с ног людей. С ним этого еще не случалось. Он не считал, что заговорен от пуль, и не тешил себя напрасными иллюзиями. Напротив, он отчетливо сознавал: рано или поздно это, по-видимому, случится. Иногда он пытался представить себе, как это может быть. Он знал, что плохо бывает тому, кто живет ожиданием пули, чей мозг ослаблен этим выматывающим ожиданием. Поэтому он редко позволял себе роскошь думать об этом. В бою же размышлять о таких вещах было вообще недосуг: настоящий командир под огнем заботится не о себе, а о своих подчиненных.

Сказать по правде, Руслан знал, что когда-нибудь пуля достанет его. У войны свои законы, и у него было достаточно времени, чтобы их усвоить.

… Пуля тупо уколола спину, когда он, пригнувшись, бежал от танка к укрытию. Останавливаться было нельзя, он как раз находился на самом опасном, простреливаемом со всех сторон участке дороги; следовало бежать, и он бежал, зная уже, что ранен и, похоже, тяжело.

Добежав до бэтээра, упал под левым бортом, рядом с радистом, который держал связь между подразделениями. Надо было руководить боем. Обернулся, глянул туда, где был всего минуту назад.

Обе машины продолжали гореть одним гигантским костром — пламя с гулом взметывалось метров на двадцать. Горели не только цистерны, чадно пылала резина, летели искры от головешек кузовов, даже металл, казалось, горел тоже.

Танк медленно сдавал назад от этого чудовищного костра, а ствол его пушки тянулся, целился прямо в ревущее пламя.

Стрельба усилилась. Автоматные и пулеметные очереди, умноженные горным эхом, метались между скал, сливаясь в один, почти непрерывный грохот.

— Передай разведчикам, чтобы пробивались к нам сверху, — сказал он радисту.

Хотел сказать по обыкновению быстро и громко, но не получилось. Пришлось останавливаться, чтобы собрать силы, едва ли не после каждого слова.

Радист послушно кивнул и склонился к микрофону. «Ничего не заметил», — понял Руслан. Он подумал об этом с некоторой досадой, потому что уже знал: долго ему не продержаться, надо было, чтобы кто-то помог, а для этого требовалось сказать о ранении. Как сказать? Кому? Идет бой, и все ждут от него четких и верных команд. Надеются на его опыт. Знают о его хладнокровии. Да что там говорить, для многих важен просто сам факт его присутствия здесь, рядом с ними.

Танк почти в упор выстрелил по горящим машинам. К небу взвился и почти тотчас опал столб клубящегося пламени. Лязгнув гусеницами, танк пошел на остатки наливников — прямо в тот адов огонь и скрылся в нем. Руслан сел, прислонившись к теплой резине колеса. Откинул голову. Дышать становилось все труднее. Ловил воздух широко открытым ртом. «Танк прорвался сквозь этот проклятый костер, — понял он. — Значит, и боевые машины должны пройти. Дело сделано».

Кто-то из офицеров вопросительно склонился над ним. Надо сказать. Теперь можно. Только бы хватило сил, чтобы сказать…

— Кажется, меня зацепило, — с расстановкой произнес он, сам удивляясь тому, насколько непослушными стали губы и чужим — голос.

Через нижний люк его втащили в бэтээр. Сняли куртку. Стали перевязывать. Ну, теперь все. Осталось только одно: передать кому-то командование…

— За меня остается майор Паперник, — прохрипел, с трудом выдавил из себя слова.

Бэтээр в несколько приемов развернулся на узкой горной дороге и помчался вниз.

В. Снегирев: Хорошо было бы написать: нас свел Афганистан. Но это неправда. Он мог нас свести, потому что мы оба — и Руслан, и я — в одно время находились там. Аушев был комбатом, я — собственным корреспондентом «Комсомольской правды». Много раз наши курсы могли пересечься, но по какой-то прихоти судьбы этого не случилось.

Весной 83-го нас свел шестой этаж «Комсомолки». Руслан оканчивал первый курс Военной академии имени Фрунзе. Мы пригласили Героя Советского Союза поехать в составе «десанта» газеты на ударную стройку в Экибастуз. Он пришел после занятий, чтобы уточнить детали предстоящей командировки. Высокий, красивый, с пышными усами, знающий себе цену и в то же время застенчивый до румянца, он сразу расположил к себе всех, кто был рядом.

Кажется, с того самого дня мы стали друзьями.

Руслан наведывался и в редакцию, и ко мне домой, а я был частым гостем его скромной комнатки в общежитии на Садовом кольце и дважды приезжал в Грозный, где живут его родители. Случалось, мы вместе отправлялись в командировки — на встречи с читателями газеты. Тренировались в одной спортивной секции. На хоккейных матчах болели за одну команду. Обменивались книгами. Иногда жестоко спорили. Когда после окончания академии он вновь настоял на том, чтобы его направили в Афганистан, нас продолжали связывать письма.

Уникальна единственная на весь Союз сама семья Аушевых. У Султана Юсуповича и Тамары Исултановны пятеро детей. Трое из них — Адам, Руслан, Багаудин — офицеры. Все трое служили в ДРА.

Все трое были ранены, причем Адам и Руслан — тяжело. На троих братьев — тринадцать орденов и медалей.