Вторжение (СИ)

Рука в темной перчатке протягивает мне мое же письмо от Светлейшего Князя Голицына, протягивает. Молча. Я беру письмо и вчитываюсь. Что такого, тут ясно написано — «не чинить препятствий и позволить забрать госпожу Волконскую С. Б. на поруки доверенному лицу Светлейшего Князя Голицына К. В.». Поднимаю глаза на Госпожу Надзирательницу, чьего лица я не вижу из-за черной вуали. Она молча отступает в сторону и даже делает приглашающей жест. Пожалуйста мол. Никто препятствий не чинит. Хотите уходить — пожалуйста. Вот значит как. Они тут исполняют приказы буквально, но помогать мне никто не собирается. Препятствия не чинят — не чинят. Вот только и помогать не собираются. Привели меня к Волконской. Показали, что это она. Снять такие кандалы обычному человеку без ключа — невозможно. И самое главное — разбудить. Черт с ними, с кандалами, это не проблема с моей-то силушкой. Проблема в том, что сон в котором она пребывает не обычный. И проснуться от поцелуя, звонка будильника или нашатырного спирта на ватке — она не сможет. Однако и уходить отсюда с пустыми руками, несолоно хлебавши — не охота. Нет такого желания. Есть желание все тут по камушку раскатать. Неконструктивное, конечно.

Я молча наклоняюсь над Волконской и осторожно, действуя кончиками пальцев — разламываю кандалы у нее на руках и ногах. Убеждаюсь, что не повредил ей запястья и лодыжки, поднимаю ее на руки и в таком же молчании иду на выход. Препятствия мне не чинят, никто не встает на пути, никто не требует положить девушку на место. Госпожа Надзирательница просто стоит и смотрит, я не вижу куда направлены ее глаза из-за вуали, но могу покляться чем угодно, что она смотрит на меня. И не по-доброму так смотрит. Дались ей эти узники, ей-богу, я бы был надзирателем, мне чем меньше заключенных — тем лучше было бы. Меньше ответственности.

Назад меня никто не провожает, и я беспрепятственно, как и указывалось в письме — выхожу наружу.

Один из людей Ай Гуль открывает мне дверь, у него лишь чуть глаза расширились, когда я из ворот крепости с Волконской на руках вышел, но ничем другим он себя не выдал. Дисциплинированный. Внутри салона к Волконской тут же приседает валькирия, которую мне дала в сопровождение Руслана, я даже не запомнил ее имени, не то Ната, не то Нита. Она тут же зажигает свет на кончиках своих пальцев и прикладывает ладонь к груди девушки. Ждет некоторое время и качает головой.

— Что? — спрашиваю я у нее.

— Ваше высокоблагородие. Она спит. — говорит валькирия и поднимает голову, встречаясь со мной глазами.

— Я и так вижу, что она спит. — отвечаю я, стараясь быть терпеливым: — что с ней?

— Она совершенно здорова. Все в порядке с внутренними органами и общим состоянием организма. Просто она спит. — отвечает валькирия и я в свою очередь вижу, что она тоже старается быть терпеливой.

— Разбудить никак? Ясно. — я закрываю дверь в автомобиль и даю знак водителю. Мы трогаемся с места, и сидящая рядом Лан прикладывает свою узкую ладошку ко лбу Волконской.

— Сон Тысячи Лепестков Лотоса. — говорит она: — тайное умение Имперских Тюремщиков. Единственный способ заточения могущественного мага — в его собственном разуме.

— Ты знаешь, что это такое?

— Каждый, кто читал «Благословенную Легенду о Золотой Черепахе и Девяти Убийцах» знает, что это такое. — отвечает Лан из рода Цин и гладит Волконскую по голове: — кылен дэ куня. Бедная девочка. Заключать в Киноварную Тюрьму Разума могут единицы из магов и каждый из них — невероятно ценен для государства. Независимо от их ранга они — столпы Империи Хань. Ненавижу. Восточная Ся — государство свободных магов, даже если есть необходимость в наказании, то мы выбираем божий суд или казнь, а не вот это… — она поджала губы, словно боялась сплюнуть в сторону.

— С этим… можно что-то сделать? — осторожно спрашиваю я.

— Нет. Я не знаю такого средства. — отвечает Лан и качает головой: — может быть Демон Девятого Круга знает. Она чрезвычайно искусна в таких делах и очень стара. Вы даже не представляете, насколько вам с ней повезло.

— Да уж. Даже не представляю, — соглашаюсь я: — воображения не хватает. Едем домой, надеюсь Акай уже вернулась из Чайна-тауна.

— Говорят, что у шичей в квартале онейромантки есть. Сноходцы. Помогают от навязчивых и кошмарных снов. — вставляет валькирия Нита-Ната: — они же и так «призрачные грезы» людям за деньги снят, прости Святая Елена, похабщина какая.

— Вот и еще возможность. — говорю я, прижимая к себе худенькое тельце Волконской: — а чего она такая холодная? Не умирает?

— Температура у спящего тела понижается, это нормально. — хмурится валькирия: — если я вам больше не нужна, Ваше высокоблагородие, то можете меня у казарм высадить?

Лисицы дома нет. Все еще нет. Дома сидит уже порядком озверевшая от безделья Ай Гуль, которая в полный голос ругается с Вериокой Голицыной. И Сашенька Новикова, которая сидит, зажав уши и скрючившись на диване в клубочек.

Завидев меня с Волконской в руках, они замолкают.