Вторжение (СИ)

Отдел кадров ГОКа, как рассказывал мне бывший претендент на свободную вакансию данного предприятия, принял моего знакомца на должность обычного крановщика. И если верить его версии событий, то на своём рабочем месте этот товарищ и оказался, когда внизу шёл поголовный аврал. Точно известно, что в тот день сидел он в кабине башенного агрегата, как и положено, сначала смены, то есть с самого утра. Долго сидел, намного дольше, чем стройка ждала очередного подвоза красных кирпичей. Лазить без особой надобности, в мороз, туда и обратно по железной стремянке, Пекка, по складу характера, не очень хотел, вот и задремал под монотонный шорох ветра и скрипучий вой тугих проводов, да так крепко это у него получилось, что проспал, почти до самой темноты. Ну, а когда проснулся, то обнаружил, что прожекторы отчего то не светят, вокруг тихо, как в музее, где картины висят и видимость, с каждой минутой откатывается назад. Как достойный сын своего народа, спускаться в темень с верхотуры, парень не рискнул, но поорать, конечно поорал. Естественно, как смог и, как получилось. Всё таки настрой и плохая погода, не очень способствовали нервным крикам в темноту. Ответа он, само собой, ни от кого не дождался и продолжил в своей каморке дальше бедовать. Грелся, завернувшись в промасленную тряпку, намного чаще, чем обычно, «бегал» в туалет, жевал жевачку, благо та была в кармане и воду холодную, из старого чайника пил. Утро никуда не делось и пришло на стройку, как и ожидалось, в отличии от работников интернациональных бригад. Оно и показало, напуганному до предела работнику ГОКа, что бульдозеры на месте стоят, грузовики никуда не ездят, хотя раньше могли и по ночам что нибудь необходимое возить. Спустился гражданин Суоми вниз, побегал по округе, пытаясь отыскать кого нибудь из своих знакомых, ну или хотя бы просто из коллег. Все домики облазил, раздевалки просмотрел, прорабские, во всех концах стройки глазами прощупал, всё тщетно, пусто везде. Решил тогда он подождать, когда народ вернётся, может у него праздик образовался какой. Кто поймёт этих русских, почему они вдруг на работу, среди недели перестали ходить. Сутки ждал, вторые, подъедая всевозможные пищевые остатки, а потом не выдержал и в сторону города пошёл. Через час бестолковой ходьбы повернул обратно, замёрз сильно, ну и два дня впроголодь дополнительных сил ему не принесли. Дальше больше. Искал любые крошки, отходы в столовой жрал, попутно печь сумел поставить и начал, на постоянной основе, добывать в ней кипяток, а когда совсем припёрло смотался на близлежащий водоём, где вторая смена иногда окуней ловила и там поймал две крохотных рыбки, на большее, в тот день, замахнуться не смог. Так и жил до моего появления, рыбу ловил и потихоньку скатывался в низ, на самое дно грязного болота, из которого и выход искать перестал. А сейчас орёл. Едет вон, впереди и мне рукой машет, где в очередной раз надо будет повернуть. Тащит он меня на одну из окраин, если быть точным, то на юго-восток. В той стороне стоят одни многоэтажки, достроенные и не совсем, а по поводу магазинов, не знаю, лично я там ничего такого не нашёл.

Остановились у самой заурядной пятиэтажки, таких здесь почти десяток стоит. Подошли ко второму подъезду, снег от дверей ногами убрали и по хозяйски забрались внутрь. Я молчу. Смотрю, что будет дальше. Пекка тоже ничего не говорит. Он действует. Подходит к одной из квартир, что находится на первом этаже и без ложной скромности, взяв в руки обычный топор, начинает вполне профессионально ломать врезной замок, самой заурядной двери. Мужик он рукастый, это фин не раз уже доказал. Вот и сейчас, немного скрипа, скрежета металла о металл и всё, «приходи кума любоваться».

— Ловко ты его — не поскупился я на дешёвую похвалу, кивнув в сторону покорёженной железки.

— Хм — скривив губы в блатной улыбке, небрежно бросил Халонен в ответ.

— Ну и чего мы здесь забыли? Ты же, вроде, обещал магазин показать? — решаю я прояснить ситуацию, прежде чем войти незнамо куда.

— А ты зайди и посмотри — предлагает фин и сунув рукоять топора за пояс, смело шагает за дверь.

Захожу. Может я действительно чего то недопонимаю или товарищ мне не обо всём говорит.

— Картина Репина… — добравшись до одной из комнат, делаю я новое заявление, глазея на висевший, стоявший и лежащий в квартире товар.

Видел я уже такое и не раз. Такие места у «фарци» называются базой, с той лишь разницей, что здесь кроме обуви и тряпок, ещё и продукты разные стоят.

— Тут что, была подпольная торговля? — спрашиваю я, не подобрав более нужных слов, на финском языке.

— Подпольная? Это, что значит? — спрашивает меня взломщик чужих квартир.

— Это, когда торгуют из под полы — разъясняю я, кивая на упакованные вещи.