Вторжение (СИ)

— Чёрт — тихо ругаюсь, но так, чтобы совсем никто не слышал. — И хочется и колется… И тётка эта ещё. Оставить просто так, просящего о чём то человека, я не могу, совесть не позволяет. Но лезть в дом сейчас, когда рядом орудует банда, тоже не могу, ещё чего доброго пристрелят простодушную старушку.

— Потом приду. Попозже — мотаю я головой бабульке, поворачиваюсь и тихим шагом ухожу, не обращая внимания на новые стуки.

Дождусь, когда погрузка закончится, определюсь «брать или не брать» и только потом забегу на огонёк. Совсем уж держать команду расхитителей за болванов, не стоит, вдруг кто из них потянется за мной.

По хозяйски зашёл в помещение магазина, плохо освещённое и загаженное разной ерундой. Добрался до дальнего конца зала, там дал глазам привыкнуть к темноте, дождался грузчика, идущего в сторону подвала и осторожно спускаясь по ступенькам, потопал за ним. Спустились на два лестничных пролёта. Темно, почти ничего не видно, бреду на ощупь и на свет далёкой…, нет не звезды, а обычной керосиновой лампы, горящей, где то в глубине.

— Ну, ни фига себе… присвистнул я втихую, наткнувшись на светлый проём, в левой стене.

Да здесь целый склад из мешков, лежащих в три ряда, высоких и объёмных, коробок, собранных из плотного картона, деревянных ящиков, разной ширины и высоты, и прочей ерунды, вроде бочек под масло и бидонов, для перевозки свежего молока. Похоже магазин был не из последних, если в запасник так много завезли. В очень длинной комнате, с рядом толстых коллонн, держащих плиты перекрытия, находилось всего три источника тусклого света, но разглядеть основные позиции я всё же сумел, а главное умудрился определиться с их количеством. Тут ещё таскать и таскать, часа три, четыре не меньше. Если бы работал лифт, примостившийся у стенки, справа в углу, тогда управились бы быстро, а так… Что ж, буду ждать, я терпеливый.

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнул свежего, морозного воздуха и ещё раз прошёл вдоль машин. Было их всего три, два УРАЛа и ЗИЛок, с тремя ведущими мостами. Задняя часть тента, у каждой их них, закинута наверх и я без труда рассмотрел содержимое не только крайнего автомобиля, изученное мной ранее. Вывод от увиденного напрашивался сам собой. Самый лакомый кусок, этого дармового пирога, по моему глубокому убеждению, находится в автомобиле УРАЛ, в том, что стоит посередине. В него таскают абсолютно все мешки, что вынимают из подвала. В двух остальных товар тоже ценный: табак, консервы, соки в стеклянных банках и коробки с надписями, вроде: печень трески, шоколад, конфеты и прочие кондитерские изыски, а также маслянистые бочки и бидоны непонятно с чем, но беда в том, что всё это богатство, на морозе, долго жить не сможет, быстро «дуба даст». И, стало быть, если я надумаю проводить экспроприацию, нагло награбленного оболваненными бандитами, то делать это надо именно в отношении УРАЛа с солью, сахаром, мукой и крупами, в самом широчайшем ассортименте. С ними ничего не будет, сколько на морозе его не держи.

Вернулся к Ниве, посмотрел на знакомое окно, ничем непримечательного, почти стандартного, российского дома. Нет, идти туда сейчас, под прицелом зорких глаз милиционера и того товарища, что стоит рядом с ним, всё равно что приговорить его владельцев к расстрелу. Позже буду с ними говорить, когда здесь станет пусто, тихо и с УРАЛом всё решу. Легко сажусь в свою машину, одним движением завожу её, терпеливо жду, когда подымется температура и только после этого выворачиваю на дорогу, и еду дальше, по улице Некрасова, как надпись на доме говорит.