Вторжение (СИ)

Оглушенный ревом подхвативших мой клич ельчан, я устало выдохнул. Татары по-прежнему улепетывают — и, как кажется, свое бегство ногайцы совершенно не контролируют: я разглядел несколько полетевших наземь всадников, павших на землю со споткнувшимися лошадьми. Так вот их просто стоптали на бегу! Быть может, это все еще и хитрая уловка… Но после слитных залпов стрельцов, ударивших в упор, показывали спину не только степняки, но даже и крылатые польские гусары! Как в битве под Добрыничами, к примеру… И потом, татарские нукеры редко когда бьются до последнего — особенно столь мощно получив по зубам!

Так что похоже, все-таки победа… По крайней мере, на месте мурзы (это если он не попал под пулю — и уцелел в хаосе давки и бегства!) я бы более не пытался соваться под Елец. Еще бы: потерять половину нукеров за считанные минуты, не нанеся врагу практически никакого урона!

И да — учитывая мое знание истории, татары в большом числе сюда действительно больше не сунутся…

В отличие от запорожцев Сагайдачного.

Но это мы еще посмотрим, как пойдет!

Глава 13

…Присоединение Лисицына к моему отряду имело еще один важный плюс — мы получили проводника, худо-бедно разбирающегося на местности. Правда, и он имеет лишь примерное представление о том, где располагаются поселения крестьян смоленских волостей — и куда ляхи направляли фуражиров. Но все одно это лучше, чем идти совсем вслепую…

Тем не менее, спустя двое суток после памятного боя, за время которых мы практически не выходили из леса (причем морозы резко придавили так, что вопрос с поиском крова стал вопросом выживания), мы почуяли запах человеческого жилья. По крайней мере, все без исключения казаки и стрельцы очень сильно обнадёжились, уловив легкий запах дыма в сосновом бору…

— Особо не ликуйте, братцы. Это может быть и охотничий костерок, и стоянка литовцев. Так что пистоли и пищали заранее зарядить, броню, у кого имеется, поверх стеганок натянуть, кафтанами прикрыть… Кожемяка, пошли пару казаков своих вперед, пусть разведают, что да как.

Люди, уставшие от кажущихся бесконечными петляний по лесам, принялись споро вооружаться и готовиться к бою. Причем возможность скорой схватки — ведь кто знает, с кем предстоит встретиться? — ратников уже нисколько не смущает. Наоборот, все вои приободрились, глаза их буквально засветились, зажглись! Видать бой для них всяко лучше, чем брести по лыжне друг за другом, мечтая лишь о крыше над головой да печном жаре…

Я не стал ждать возвращения дозорных казаков. Просто чуть медленнее повел отряд вслед за донцами, развернув ратников широкой, разреженной цепочкой — да разбив людей на десятки. И по мере продвижения, дымный запах, как кажется, несущий в себе аромат свежеиспеченных ржаных ковриг (вот чего нам особенно не хватало, так это свежего хлеба!), стал только сильнее… Наконец, показались и дозорные — подлетевшие ко мне со счастливыми, буквально светящимися лицами:

— Село впереди, голова! Небольшое, правда, с дюжину домов — но ляхов не видать!

Сказать, что я обрадовался этим новостям — ничего не сказать. Сердце в груди словно подпрыгнуло — а сам я с трудом подавил желание схватить немаленького Татарина в охапку (лучший лучник практически бессменно следует в дозоре), да расцеловать! Но вместо этого, с трудом погасив заигравшую на губах улыбку, я обратился к Кожемяке:

— Никита, бери всех донцов и десяток Семена Захарова, обходи деревню по кругу. Сосчитайте, сколько дорог в нее ведет и куда, да натяните через них веревки над самой землей — как тогда, с литовцами Курцевича… Да оставь смешанную засаду на полдюжины ратников: двух казаков с луками и пистолями, и четверых стрельцов на каждой тропе. И да — веревки растяните саженей за пятьсот от села. А если кто покажется на зимнике — засаде один залп дать по ворогу, да в лес на лыжах уходить! Геройствовать нечего… Главное, чтобы успели упредить остальных.

Казачий голова молча кивнул (ох, неспроста донцы дают своим товарищам прозвища, ох, неспроста!), после чего подозвал к себе стрелецкого десятника, с людьми которого ему предстоит подготовить засаду. Я же обратился к остальным служивым:

— А вы, братцы, покуда еще немного обождите. Негоже будет, коли мы всей толпой к селянам сунемся, а там нас ляхи иль литовцы конные накроют, теплыми в домах возьмут!

Кто-то из стрельцов невесело усмехнулся, негромко произнеся вслух:

— Пусть накрывают. Лишь бы согреться…

Я недовольно покачал головой:

— Коли в грехах покаяться не успеешь, на том свете уж точно жарко будет! Но я туда не спешу — да и остальные наверняка не горят желанием живота лишиться… Ничего, братцы! Уж два дня и две ночи в этой лютой холодине пережили, совсем немного потерпеть осталось… Но упрежу заранее: крестьянам обид никак не чинить, чужого не брать! А кто девку снасильничает или на мужнюю жену позарится, того бить буду смертным боем — несмотря ни на какие прежние заслуги!