Вторжение. Смерть ночи

Возле небольшой земляной запруды блестела вода, и это всё, что мне было видно. Впрочем, мне ещё казалось, что я вижу странную тёмную тень слева от запруды и немного внизу. А потом я услышала непонятный звук, зловещий, неестественный звук, от которого по моей коже побежали мурашки, и меня мгновенно охватил страх. Голову словно обожгло огнём. Мне показалось, что в волосах ползают крошечные насекомые.

— О боже праведный! — выдохнула Фай. — Что это?

— Это Робин, — сказал Ли.

Это не было ни криком, ни плачем, скорее воем. Нечто вроде того, что можно услышать в документальных фильмах об обычаях разных стран. Я выскочила наружу и, обежав «лендровер» сзади, понеслась к запруде. Когда мне оставалось до неё метров пятьдесят, я начала понимать, что Робин не просто воет, а выкрикивает некие слова.

— Это уж слишком, — повторяла она. — Это уж слишком!

Она как будто пела это. И ничего страшнее, кажется, я не слышала за всю свою жизнь.

Добравшись до Робин, я хотела схватить её, обнять, успокоить. Ребята уже догоняли меня, но я оказалась там первой. Однако, когда я уже протянула руки к Робин, мои глаза увидели то, что видела она. Я тут же забыла об объятиях, забыла о том, как успокаивать Робин, и думала только, обнимет ли кто-нибудь меня, или мне придётся самой справляться с собой.

Я прежде много раз видела смерть. Работая на ферме, к мёртвым телам до некоторой степени привыкаешь. Конечно, это малоприятное зрелище, иногда просто тошнит от их вида, иногда на них злишься и несколько дней после того печалишься. Но на ферме быстро привыкаешь к виду едва родившихся ягнят, убитых лисицами, к телам овец, глаза которых выклевали вороны, привыкаешь видеть мёртвых коров, раздувшихся от газов так, что кажется — они вот-вот улетят. Нередкое зрелище — полуразложившиеся тела кроликов, кенгуру, запутавшиеся в проволочной изгороди, черепахи, попавшие под трактор, пока ты ехал на нём к ручью. Ты видишь уродливую смерть, тихую смерть, смерть, полную боли и крови, видишь внутренности, выпавшие наружу, облепленные мухами, которые спешат отложить в них личинки... Я помню, как одна из наших собак проглотила отраву и так взбесилась от боли, что помчалась со всех ног наперерез грузовику и погибла под ним. Я помню и другую старую собаку, она ослепла и оглохла. И мы как-то жарким днём нашли её труп в запруде. Мы решили, что она отправилась поискать прохладное место, а вернуться назад не сумела и просто утонула.

Но тело Криса — это было нечто совсем другое. Не похожее на трупы животных. Хотя он и пролежал здесь несколько недель, как это часто бывает с животными, — они лежат, пока их кто-нибудь не заметит. И так же как на них, на него нападали хищники: лисицы, дикие кошки, вороны — кто знает... И точно так же земля вокруг него рассказывала историю его смерти: он лежал в десяти метрах от перевёрнутого пикапа, и дождь не смог стереть следы, оставленные его руками, когда он царапал землю... Было отчётливо видно, как далеко он сумел проползти, а потом пролежал тут день или два в ожидании смерти. Лицо Криса было обращено к небу, его пустые глазницы как будто искали звёзды, которых он больше не мог видеть, рот был приоткрыт в зверином оскале, а спина выгнулась в агонии... Я даже подумала, не пытался ли он написать что-то на земле рядом с собой, но если и пытался, теперь этого уже не прочесть. Но это, конечно, было бы в духе Криса: оставить послание, которое никто не сможет понять.

Страшно было думать о том, что из этого тела и из этой головы исходили некогда прекрасные слова. И что именно этот воняющий труп написал однажды: «Звёзды любят ясное небо. Они сияют».

Робин перестала завывать и теперь стояла на коленях, тихо всхлипывая. Ребята подошли и остановились за моей спиной. Я не знаю, что они там делали, наверное, просто смотрели, слишком потрясённые, чтобы шевельнуться. Я глянула на искорёженный автомобиль. Нетрудно было понять, что произошло. Это был тот самый полноприводный «форд», который, как я считала, надёжно спрятан на Тейлор-Стич. Крис перевернулся на склоне рядом с плотиной. И продолжал скользить вниз. С полдесятка коробок со спиртным рассыпались вокруг. Разбитые бутылки и пустые коробки валялись везде. Некоторые из бутылок даже уцелели. Я невольно думала о том, как глупо было умирать из-за них. И о том, какая цифра выскочила бы на дисплее, если бы полицейские заставили Криса подуть в трубочку перед тем, как он рванул на машине через, загон.

Казалось, что каждый раз, возвращаясь после очередной вылазки, мы теряли одного из своих друзей. Только на этот раз враг не имел никакого отношения к нашей потере. Ну, не напрямую. К тому же Крис был мёртв задолго до того, как мы пошли в атаку на Тёрнер-стрит. Криса убило множество факторов. И одним из них было то, что мы оставили его одного в Аду.