Вуали Фредегонды

Зигебер был уже здесь — он сидел возле трона Карибера рядом с каким-то незнакомым епископом. Вероятно, это был посланец Гонтрана. С прошедшей зимы дворец короля Парижского сильно изменился — это впечатление еще усиливала теплая летняя погода. Стены были выбелены, расписаны красной краской и охрой или украшены гобеленами. Появились новые окна с решетчатыми переплетами, сквозь которые зал заливали потоки солнечного света. В глубине зала, позади трона, с потолка свешивалось огромное королевское знамя с вышитыми на нем золотыми лилиями, укрепленное на потолочных балках, выкрашенных красной и золотой краской. Огромные владения Карибера сделали его богатым человеком, и он явно старался это продемонстрировать.

Хильперик чувствовал себя жалким в своих дорожных одеждах, покрытых пылью, без всяких украшений и золотого венца, без оружия, если не считать парадного кинжала, без свиты. И как будто окружающей роскоши было недостаточно для его полного унижения — зал был полон людьми. По обе стороны центрального прохода, ведущего к трону, выстроились, кажется, вся знать и все рыцари Карибера: тут были женщины в ярких нарядах, воины, с деланной небрежностью демонстрирующие роскошное оружие с золотой насечкой, в пурпурных плащах, с браслетами на запястьях, украшенных драгоценным камнями; множество монахов и иных священнослужителей; даже дети. А вокруг короля стояли все придворные в полном составе: дворцовый управитель и его помощники, референдарии, кастеляны, сенешали, капелланы и привратники — все с гордостью выставляли напоказ свои знаки отличия.

Двери за Хильпериком закрылись с мрачным скрежетом. Он пошел по проходу, стараясь ни на кого не смотреть, — ни на эту надменную толпу, ни на своих братьев, сидящих в глубине зала, хотя ему предстояло опуститься перед ними на колени и молить о прощении.

Ничего другого ему не оставалось. Зигебер захватил его столицу, взял в плен его жену — что было не так уж важно, — но главное — его сыновей, наследников королевской крови. Отряды наемников Зигебера, тюрингских и саксонских варваров, одетых в звериные шкуры и похожих на диких зверей, разбили войско, которое Хильперик выслал ему навстречу. А затем и сам Зигебер, во главе своих основных сил, обрушился на Реймс, сметая на своем пути последние остатки войска Хильперика и обращая в бегство его лучших рыцарей. Хильперик смог избегнуть позора пленения, лишь спешно бежав среди ночи, вместе с Фредегондой и крошечной горсткой своих людей, бросив все золото, драгоценности, мебель и манускрипты — все, что он успел захватить во время этой безумной авантюры. Все произошедшее повергло его в ярость, но не удивило. Суассон — он всегда об этом знал — был населен предателями, которые поспешили сдаться его брату. Что касается его собственного войска — разве могло оно противостоять натиску варваров-наемников? Не имея союзников, он был не в силах одолеть Зигебера Оставалось лишь надеяться, что старшие братья его поймут.

Продолжая идти, он невольно думал о том, чтобы обнажить свой кинжал и вонзить себе в сердце — прямо здесь, перед всеми, и в первую очередь — перед Зигебером. Или, еще лучше — сначала убить его: приблизиться к трону, выхватить кинжал и, резко бросившись вперед, прежде чем стражники успеют встать на защиту, перерезать ему горло. И только потом убить себя. Победить, наконец. Увидеть в его глазах страх. Наконец-то стереть с его лица всегдашнее выражение спокойного безразличия, которое Зигебер сохранял при любых обстоятельствах.

Когда до подножия трона оставалось всего несколько шагов, Хильперик вздрогнул и чуть не попятился от удивления. Прежде скрытые от него плотной толпой, слева от возвышения стояли в ряд Одовера и их сыновья, склонив головы и опустив глаза, словно скованные цепью пленники. Зигебер выдержал его взгляд, и несколько мгновений братья пристально смотрели друг на друга с холодной яростью в глазах. Потом вперед выступил герольд и, ударив в пол стальным жезлом, провозгласил:

— Слушайте и смотрите все! Хильперик, король Суассонский, предстает перед общим судом — его величества мессира Карибера, короля Парижского, прославленного мессира Зигебера, короля Реймса и Остразии, и монсеньора Нисетия, епископа Лионского, посланца короля Бургундского сеньора Гонтрана, — а также перед всевидящим взором Господа нашего Иисуса Христа.

— Да предстанет он пред нами, — откликнулся Карибер.

Согласно церемониалу, оба короля и епископ одновременно встали, между тем как Хильперик, дрожа от ярости и стыда, словно волк, посаженный на цепь, опустился на одно колено и склонил голову.

— Благородные мои братья, монсеньор епископ, сжальтесь над грешником, который молит вас о прощении перед Богом.

Он резким жестом выхватил кинжал и бросил его перед собой. Клинок со звоном, показавшимся в тишине особенно громким, ударился о каменные плиты пола.