Читаем ВУДУ полностью

то дурочка Гламур, то миссис Пантомима.

У них в уме одно... А я сама вино.

Мне понимать дано. Я – свет, первопричина.

Но жизнь – не кинозал, судьба – не полотно,

в итоге не конец. И даже не кончина...

Другие всё кружат, над мёдом стайка ос,

для них любить всерьёз – неведомое что-то.

Ты мой и для тебя я вырасту до звёзд,

валькирия небес и муза звездочёта.

Накрою я, как ночь, и водопад волос

сведёт лицо к лицу, куда там Веронике...

Я покажу тебе парад метаморфоз

и малое тогда окажется великим.

Прижмись ко мне скорей! Я – тайна во плоти.

На свете не найти красивее задачи...

Из лужицы не пей! И деву не студи.

Не оставляй одну. И не стыди, тем паче...

2007

<p>Эта хрупкая веточка жизнь...</p>

Эта хрупкая веточка жизнь,

на которой цветёт орхидея...

О, откройся мне смысл, покажись,

сердцевина, загадка, идея!

Я ведь создан, чтоб всё это пить,

чтобы внять эту горечь и прелесть.

И всё время кого-то любить,

не ругая, не муча, не целясь...

Я ведь жив, чтоб тебя целовать

и любить до потери сознанья...

Может так произносят слова

преклонения и обожанья?

Я касаюсь тебя и течёт

бесподобная капля нектара...

Может, это к себе нас влечёт,

а не бред бытового кошмара?

Не роняй на меня лепестки,

не теряй свою добрую силу.

Ночь приходит, а с ней – светляки –

стразы звёзд над пустыней винила.

Если музыка, то о губах,

о свечах и объятиях милых...

О каких-то красивых словах,

о бокалах и тьме темпранилло.

Если музыка, то о тебе,

о прекраснейшей в видимом свете.

О древнейшей твоей ворожбе,

завлекающей в сладкие сети.

Я тобой в этот ритм вовлечён

силой страсти и пряного слога.

Я желаю тебя горячо,

моя радость, моя недотрога!

Млечный путь на твоём животе,

в волосах – галактический ветер...

Если музыка, то о дожде,

о полях опылённых соцветий.

Как звучит эта ночь, эта высь!

Как зовёт неземная дорога...

Эта хрупкая веточка жизнь,

эта прихоть влюблённого Бога.

2006

<p>Поздние мысли</p>

Жизнь – это только мечта о жизни другой.

Одетой в платье – о том, чтобы быть нагой.

Ползущему в гору – красиво скользить с горы.

Церковному хору – по полю катать шары...

Как жалко, что дни превратились в сплошной поток.

Уже и не помню, когда я дарил цветок.

А ты улыбалась и мило так морщила нос...

и гладила фаллос... и нам не хватало поз...

«Мускатный орешек – совсем не вино мускат...

Со мной будешь грешным, пока золотит закат,

на красной постели, на синем фоне небес,

мелком пастели любой изгиб и разрез...

На розовом жёлтый, на белом сиреневый тон...

О чём, увлажняясь, мечтает ещё бутон?

О тёплом дыханье и трепете крыл мотылька?

Чуть дымно духами да не обожжёт их щека...»

Течёт из разлома до самого моря стекло.

Не бойся, «Палома», отцом прорисовано зло,

и каждому ясно, кто голубь, кто кобра в тени...

Немного бессвязно? Я пьян от тебя, извини...

Лежишь на коленях, смотрю на тебя сверху вниз,

всё ближе и ближе – уже не сыскал бы каприз...

Шептать ли на ушко, что сдохну, сгорю так – не мучь?..

Найдёшь в завитушках от Царства Небесного ключ?

Не видишь, не слышишь, не знаешь ни часа, ни дня.

«Возьмите, поймайте, подайте на блюде меня!..

Хочу я омара с гарниром душевных щедрот!..

Мы – лучшая пара», – сказала и вытерла рот.

Я главное понял – когда изогнёшься дугой,

я краше всех бывших – и миленький, и дорогой.

Но станет вдруг плоской объёмная тайна любви –

и пусто за плотским, и кончится всё, селяви...

Свобода, как бритва, она отсекает нам плоть –

ту, лучшую в мире, от той, что задумал Господь,

чтоб боль мою выжать, а счастье оставить скоту,

но опыта жижа горчит и воняет во рту...

Нас злоба не учит, зато состраданье – всегда.

Я точно, не лучше, но ты, безусловно, что да.

Ты думаешь можно, тебя разлюбил бы в момент?

Душа или кожа?.. Спросил, как «вода и цемент»...

Веди меня дальше, не жизнью, хотя бы строкой,

моя незабудка, ромашка, репейник, левкой...

Тоска бы Пандора меня порвала на куски,

но ангел мой, Флора, спасают твои лепестки.

Читающим книги, да будет ниспослано грёз.

Шутившим над страстью – влюбиться ещё бы всерьёз.

Искателям истин – найти долгожданный ответ.

А мне этот листик закончить и выключить свет.

2010

<p>Ты снова влюбилась в удачное фото...</p>

Ты снова влюбилась в удачное фото,

но это не я, а придуманный кто-то,

о ком ты, проснувшись, вздыхаешь ночами,

представив романтику, страсть со свечами.

Признаюсь, я тоже о ком-то вздыхаю,

но кто она, где, я не вижу, не знаю...

Не счастлив, не люб, я живу где-то между,

и тоже в душе сохраняю надежду...

Особенно в дождь, барабанящий грустно,

когда посещает противное чувство

потерянных дней, без любви и удачи,

я верю, когда-то всё будет иначе.

Мы счастливы будем, у нас будут дети...

Вот, только не знаю, на этом ли свете.

2009

<p>Весеннее!</p>

Если реальная жизнь у тебя

хуже обычного сна,

может быть ей перемена нужна?

Может, другая волна?

Может, другая жена?

Тёща? Работа? Квартира?

Может, на радости этого мира

хватит смотреть из окна?

Можешь купить невозвратный билет

и раствориться в иной канители.

Есть пистолет? Застрелись, в самом деле!

Или сходи на футбол, на балет...

Главное действовать, жить познавать,

новые пробовать прелести, роли...

Есть, где любить? Поломайте кровать!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное