Вуду для «чайников»

Бесхитростный Кудесников приторно улыбнулся Нелли Ираклиевне и скрылся в квартире. Дождался, пока она затопчет окурок и освободит лестничную площадку. Натянул штаны, застегнул не на ту пуговицу рубашку и выскочил из дому в ботинках на босу ногу.

Двор встретил его скрипом качелей и поскуливанием совершающей ранний моцион собаки, которая таскала за собой сонного хозяина. Жесткая темнота уже размякла, превратившись в жиденький серый кисель. Кудесников быстрым шагом прошел до будки с охранником, махнул ему рукой, а потом побежал. Прохладный ветер немедленно забрался к нему за пазуху и пощекотал, прогоняя остатки сна.

Возле булочной никого не было. То есть совершенно никого. Он прогулялся вдоль крыльца с разбитыми ступеньками и дошел до кустов боярышника, усеянных тяжелыми лакированными ягодами. Сорвал одну, обтер о штаны и сунул в рот. Внутри оказались волосатые семечки, и Кудесников с отвращением выплюнул их на асфальт. В ту же секунду листва зашумела, треснула ветка, и тихий голос позвал:

– Пст!

Арсений, недолго думая, влез в палисадник и нос к носу столкнулся с Аликом Малаховым. Именно ему он несколько часов назад поручил установить личность загадочного Игоря, на рандеву с которым отправилась давешняя брюнетка. У Алика оказался абсолютно дикий вид – волосы стояли дыбом, одна пола рубашки застряла в брюках, другая болталась поверх ремня. Маленькие, вечно бегающие глазки были неправдоподобно вытаращены и смотрели в одну точку – а именно в лоб Кудесникову.

– Ты почему в кустах? – спросил тот, но Алик не дал ему закончить, схватил за грудки и больно стукнул о ствол тощей березки, подпиравшей изгородь. И страшным шепотом просвистел, оросив физиономию сыщика порцией слюны:

– Ты что, Сеня, смерти моей хочешь?

– В каком смысле? – до невозможности удивился Кудесников. Его еще ни разу не затаскивали в кусты, чтобы доложить о выполненной работе. – Возьми себя в руки, Малахов. Ты мужик или мамзель в кружевах? Говори спокойно – так, мол, и так, Арсений.

– Так тебя и растак, Арсений! – в сердцах ответил тот. – Во что ты вляпался, а? И меня за собой потянул!

– Вляпался... – задумчиво повторил Кудесников, и призраки мотоциклистов-автоматчиков закружились в его глазах черными мушками. – А что случилось?

– Что случилось?! – задохнулся Малахов. – Знаешь, кого ты поручил мне разрабатывать?

– Игоря, – покладисто ответил Кудесников, почесав левую лопатку о нарост на березовой коре. Да, он не ждал от брюнетки ничего хорошего, но чтобы так паниковать... – Игоря, которому принадлежит квартира на Лиственной...

– Квартира принадлежит черт знает какому фонду, – перебил его Малахов. – Хотя в ней действительно находился Игорь. Как потом выяснилось... Значит, он под ручку с бабой выходит из подъезда и садится в машину. А я, значит, за ним слежу. И пока слежу, сбрасываю Михалычу номер автомобиля, чтобы он, значит, установил владельца. Еду дальше. И тут Михалыч перезванивает, орет, как обезьяна резус, и меня матом! Я ссылаюсь на тебя, он тебя тоже матом! Трубку бросил и оба телефона отрубил.

Кудесников нервно почесал о березу вторую лопатку. Чтобы железобетонный Михалыч орал? Уму непостижимо.

– Я отправился к нему, – продолжал шипеть Малахов, – и знаешь, что он сказал?

– Что брюнетка оказалась молочной сестрой Кондолизы Райс и на Москву уже летят американские баллистические ракеты, – вслух предположил Кудесников.

Малахов несколько секунд смотрел на него не мигая.

– Теперь я вижу, что ты спятил, – мрачно заключил он. – Ты просто спятил, и все. Будь ты в своем уме, ты не послал бы меня следить за руководителем департамента службы безопасности.

Арсений почесался о березу всей спиной, извиваясь, как уж, задумавший вылезти из старой шкурки. И глупо переспросил:

– Службы безопасности чего?

– Страны! – гавкнул Малахов. – Игорь Тагиров, твою мать, его зовут! Думаешь, он не заметил, что я за ним слежу? Думаешь, он не узнает, кто я такой? И кто раздает мне поручения, да? Мы исчезнем прямо сегодня утром, – простонал он. – Бесследно. Наши изуродованные тела смешают с трупами жертв авиакатастрофы рейса Бенин—Урюпинск. Нам крышка. Мне – крышка!

– Ты вот что, – сказал Кудесников, чувствуя беспокойство в желудке, – ты иди домой и ложись спать. А я разберусь...

– Он разберется! – Малахов воздел руки, призывая небожителей стать свидетелями кудесниковской глупости. – Вместо того чтобы разбираться, иди и пиши завещание. Я уже велел жене собирать детей.

Собирать детей! Арсений представил, как дети Малахова, завязанные крест-накрест в белые платки, сидят на чемоданах и рыдают в два голоса. А их мать дрожащими руками запихивает в баул самые ценные вещи, уминая их коленкой.