Вуду в мегаполисе

Переполнение радостью

Когда я ощущаю радость, окружающие обычно воспринимают меня как доброго человека. Я переполняюсь этим чувством и хочу проявить его вовне. Я даже могу сделать для людей то, чего обычно не соглашаюсь делать. И такие действия воспринимаются другими как доброта. Сама по себе идея переполнения сходна с идеей излучения созидательной энергии Бога, которую провозглашают многие мистики. Иногда, с житейской точки зрения, такое переполнение может быть вредным — например, человек, получивший неожиданный подарок и не имеющий возможности отплатить тем же, может почувствовать себя униженным, — однако это не имеет никакого отношения к самой природе этого явления. Идея переполнения жизнью, энергией и радостью близка и понятна магическому мировоззрению, которое отражается в церемониях вуду. С другой стороны, христианские обряды и церемонии явно излишне обусловлены и изобилуют ограничениями, т. е., лишены переполнения. Они негибки и предполагают сдержанность, что прямо противоречит самой идее Бога, сотворившего мир по своему желанию, посредством своей бурной созидающей энергии. Бог — неиссякаемый источник света и силы. Он всегда сияет, всегда изливается наружу, и его Сила вечно возвращается к нему. Боязливым и мягкотелым последователям современного христианского культа подобные мистические видения кажутся неуместными. Вудуистские же ритуалы основаны в то же время на мистическом мироощущении.

Иногда я совершаю добро из страха — таким образом я надеюсь избежать неудач; в других случаях у меня бывают другие побудительные мотивы. Но независимо от моей мотивации меня воспринимают как доброго человека, а доброта — это то, чего желает практически каждый.

Приведу несколько примеров того, как люди апеллировали к понятию «порядочности», в действительности желая мести.

Случай 1

Один мой коллега доверил свои деньги брокеру, обещавшему вложить их под семнадцать процентов, в то время как большинство вкладчиков в то время получало всего восемь. Мой коллега был человеком жадным и считал, что он заслуживает награды (обычно люди предпочитают это отрицать), поэтому он поспешил ухватиться за представившуюся возможность

Итак, мой коллега вложил свои деньги, два или три раза получил причитавшиеся дивиденды — и прогорел. Огорченный и расстроенный, он начал жаловаться на свое неумение разбираться в людях. Я с улыбкой согласился, заметив, что в себе он разбирается и того хуже. Но он продолжал расписывать, как он обманулся в брокере, который вроде бы имел соответствующую лицензию, семью и великолепный офис. По его словам, брокер оказался «человеком непорядочным».

В данном контексте «порядочность» подразумевала не доброту, а выполнение обязательств. Брокер был обязан сделать так, чтобы жадность и невежество моего коллеги были вознаграждены. Коллега поверил брокеру и был жестоко разочарован. В этом суть дела. Коллега считал, что его жадность в сочетании с чувством собственной исключительности смогут изменить объективную реальность — и был посрамлен.

Реальность сказала свое веское слово, разочарование сменилось гневом, а гнев породил жажду мести; поскольку месть была невозможна, пришло чувство слабости и бессилия, причем бессилие вылилось в морализаторство — и наконец наступило разочарование, самобичевание, к которым присоединился еще больший гнев. Затем коллега принялся говорить о карме и других абстрактных формах наказания — к нему начали возвращаться силы. Я с изумлением наблюдал за всем этим. Сначала мне казалось, что я выше всего этого, но потом я вспомнил, что в свое время и сам переживал нечто подобное.

В данном случае следует заметить следующее: мораль — заместитель силы. Мой коллега вспомнил о морали («порядочности») только тогда, когда оказался бессилен отомстить.

Нечто подобное произошло и с другим моим знакомым. На этот раз я предложил отомстить врагу, прибегнув к соответствующему колдовству.

Случай 2

Поначалу приятель пришел в крайнее возбуждение; потом он объявил, что этого делать ни в коем случае нельзя. Под моим напором он признал, что боится еще больше пострадать в результате мести своему врагу. Я поинтересовался, как в то же время он может пострадать, и приятель ответил, что все проклятия, посланные врагу, обязательно вернутся к нему самому (понятно, почему моралисты обожают «творить добро»!)

Затем он заявил, что все равно колдовство не сработало бы. Я сказал, что вполне может сработать, да и в любом случае он ничего не теряет — зато ощущение силы на пару часов обязательно приобретет.

Я предложил рассматривать заклинание как терапевтическое или катартическое средство. Он было согласился, но, как только мы начали колдовать, снова испугался. «Чего ты боишься? Ведь это все равно не сработает» — сказал я. Он ответил, что не надо этого делать и ему будет гораздо лучше, если мы прекратим. Я согласился, но предупредил, что закончу магическую операцию позже, когда останусь один. Приятель огорчился, однако не потребовал, чтобы я отказался от этой затеи.