Вулкан жив

В неглубокой котловине в пустыне рядом с полем сбора Муниторум разместил целую армаду транспортировочных кораблей. Эти машины, металлически-серые, отмеченные символом Департаменто и обслуживаемые стаями надзирателей, охранников, кодификаторов и квартирмейстеров, в данный момент готовились к скорому отправлению за пределы атмосферы. Но в отличие от «Штормовых птиц», направятся они не к полям войны. Во всяком случае, не все и не сейчас.

Они были огромными, исполинскими машинами, значительно превышающими по размерам десантные корабли легиона или танковозы Армии. Участие в реколонизации, вербовка в Армию или, в некоторых случаях, возможность стать кандидатом в легионеры — теперь судьба каждого мужчины, женщины и ребенка Хар-тана зависела от того, как сильно они проявят готовность служить новым хозяевам. Разумеется, никто уже не вернется на Хараатан. Неопределенными оставались только способ отправки и пункт назначения.

Через несколько часов медленного опустошения города харторцы начали образовывать два лагеря: из тех, кто добровольно сражался вместе с ксеносами, и тех, кто сражался против них. Сотрудники Муниторума едва справлялись с потоком, в котором для каждого требовалось определить виновность или невиновность, и между двумя лагерями, словно в неком подобии чистилища, скапливались целые толпы, ожидавшие более тщательной оценки. Звучали мольбы о снисхождении и предложения взяток, но они игнорировались под бдительным взглядом надзирателей, и всех, одного за другим, вносили в списки и загоняли в корабли.

Было тесно. Среди такого огромного количества людей, разборных паддоков Муниторума, танков и транспортников двигаться и дышать можно было лишь с трудом. Обработка занимала слишком много времени, но новые люди продолжали поступать в кодификационную машину Департаменто. Сотни превращались в тысячи. Начали появляться заторы. Возникали волнения, пресекавшиеся бдительными дисциплинарными надзирателями. Порядок держался. Едва.

В толчее имперских слуг присутствовали и члены ордена летописцев. Они вносили данные в списки, делали пикты, писали. Одни изображали происходящее на холстах, которые потом конфискуют, другие брали интервью у освобожденных — с кем удавалось заговорить; эти записи тоже подвергнутся цензуре. Ни одно изображение крестового похода и ни один отчет не попадали в остальную часть Империума, не получив утверждения. Задачей летописцев было передать величие, значимость этого момента. Не более того.

Вулкан разглядел среди них Сериф, предусмотрительно прятавшуюся от толпы за отрядом Утрихских фузилеров.

Проследив за взглядом примарха, Нумеон спросил:

— Повелитель, это разве не ваш биограф?

— Наша последняя встреча закончилась не очень хорошо. Еще одно следствие общения с Керзом, как бы ни было стыдно мне это признавать. Я исправлю свою ошибку.

Вулкан направился к лагерю Муниторума. Несмотря на тесноту, на пути у него никого не оказывалось.

— Проследи, чтобы легион был готов к отправке к моему возвращению, — сказал он советнику, который отсалютовал за его спиной. — У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь дольше, чем необходимо.

— Так точно, повелитель, — ответил Нумеон, после чего добавил потише: — Тут с вами никто спорить не будет.

Нумеон перевел взгляд со своего примарха на край лагеря, где отряд Повелителей Ночи наблюдал за происходящим. Они благоразумно расположили свои транспортники в стороне от поля сбора Саламандр и прибыли в символически малом составе, которому только предстояло присоединиться к остальным. Лорда Керза нигде не было видно.

Легионеры Восьмого бродили среди офицеров Муниторум, немедленно освобождавших вокруг каждого воина большое пространство. Это тоже было благоразумно. Шлемы-черепа скрывали лица легионеров, но Нумеону было очевидно, что Повелители Ночи развлекались, пугая людей. Время от времени какой-нибудь легионер подходил без надобности близко к пути, которым следовал очередной клерк или писарь, вынуждая несчастного маневрировать, дабы избежать нападок или необходимости отчитываться под грозным взглядом из-за ретинальных линз. Остальные, не принимавшие участия в этих «играх», тихо переговаривались, ехидно комментируя забаву.

— Они пытаются нас спровоцировать, — сказал Варрун, неслышно возникший рядом с Нумеоном вместе с прочими Погребальными стражами.

— Как наш примарх? — спросил Атанарий, вздернув мужественный подбородок при виде Восьмого. — Что он обо всем этом думает?

Нумеон ответил честно:

— То же, что и мы. Приведение Хараатана к Согласию оставило горький осадок.

— А они им наслаждаются, — заметил Ганн, едва сдерживая рык.

— Уж я сотру ухмылки с их лиц, — сказал Леодракк, а его брат, Скатар'вар, медленно кивнул и что-то одобрительно пробормотал.

— И я, — добавил Варрун. — Посмотрим в дуэльных клетках, чего они стоят как воины.

Только Игатарон ничего не сказал, молча разглядывая Повелителей Ночи.

— Они по-прежнему наши братья по оружию, — напомнил им Нумеон. — Наши союзники. Их знамя не так уж сильно отличается от нашего.