Вулканы, любовь и прочие бедствия

Окончив университет, он обнаружил, что работать ему негде: никому оказался не нужен молодой астроном-исландец, специалист по солнечной короне. Он обратился за советом к университетскому профессору-доброхоту, и тот дал ему понять, что он растратил свои силы на Солнце понапрасну. Изучать его может кто угодно и где угодно на земном шаре — разве что не в Исландии, ведь там солнце — диковинка. Зато там есть уникальные условия для того, чтобы заглянуть вниз, обратить свою исследовательскую мысль от Солнца во всей его очевидной красе к загадочным силам, движущимся под земной корой.

«Hekla erwartet Sie»[15], — сказал профессор, и его глаза сверкнули. Мой отец был молодым, оптимистичным, но более всего благоразумным; он подавил разочарование, отплыл на родину на пароходе «Гюдльфосс» и направил все свои способности на внутреннее устройство Земли — слабый отблеск солнечной мощи. Вначале он попробовал себя в изучении преломления света в атмосфере, затем увлекся магнитными измерениями и первым нанес на карту ускорение свободного падения в Исландии. Затем — вулканы; глубокое понимание физики и механики позволило ему выдвинуть теорию о характере течения лавы исходя из вязкости и степени окисления магмы; с этой теории началась новая глава в истории геологических исследований в Исландии.

Однако я вовсе не утверждаю, что папа был самим совершенством. Так, карты и пояснительные иллюстрации он не любил. Большинство своих гипотез выражал с помощью трудночитаемых физических уравнений, непонятных простым смертным, скептически относился к тектоническим исследованиям и другим методам в геологии и никогда не переставал любить солнце. На солнце он проводил каждую свободную минуту, с трубкой и кофе в щербатой чашке, зажмурив глаза или читая. Летом у него всегда обгорала лысина, как бы я ни ворчала, сколько бы ни смазывала ее кремом.

Но папа обладал талантом рассказчика, как и все хорошие геологи. Давно отбушевавшие извержения вновь разгорались в нашей гостиной, за ужином, у изголовья моей кровати. Аскья, Сюртсей, Гекла и Крабла — он с ними всеми имел дело и рассказывал о них с уважением и симпатией, как о давних возлюбленных.

Но самой удивительной сказкой было извержение на острове Хеймаэй. Я ныла и канючила, а он вздыхал: «Ты же ее только что послушала!» И все же радостно садился ко мне на кровать, морщил лоб и начинал свой рассказ, всегда одинаково, как и подобает хорошей сказке:

«Никто ни о чем не подозревал. Никто не знал, что Хеймаэй на самом деле — действующий вулкан, вздымающийся из моря, и когда двадцать первого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года в долине Мирдаль и на озере Лёйгарватн зафиксировали первые толчки, все подумали, что это собирается извергнуться Гекла. Толчки были на такой глубине, что жители острова сперва их и не почувствовали».

Его голос был низким, звучным, он всегда делал паузы на одних и тех же местах: когда земля разверзлась и сплошная огненная завеса образовалась вдоль всей трещины; когда люди резко проснулись и в ночной одежде поспешили к лодкам; когда дома в городе оказались погребены под слоем пепла, сожжены горячей тефрой. Студенты университета, пылающие оптимизмом, съехались на острова, чтобы откапывать дома из-под пепла, а лопаты забыли на Большой земле; коров, принадлежащих Тобби с хутора Киркьюбайр, спасли от потоков лавы только для того, чтобы забить на рыборазделочном комбинате с морозильной установкой. «А рыбы из Музея морской фауны спаслись», — прибавлял он, чтобы утешить меня.

Больше всего мне нравилось то место в рассказе, где папа сам вмешался в ход событий, словно супергерой. Они все поехали туда — группа отважных геологов, одержимых одной безумной идеей: попытаться остановить течение лавы, полив ее водой. Эта идея принадлежала Торбьёрну Сигюргейрссону, другу и учителю моего отца, несколько лет назад он проводил на Сюртсее опыты; папа помогал ему осуществлять эту идею, и расчеты показали ему, что от пожарных брандспойтов проку немного, потребуются насосы по крайней мере в десять раз большей мощности, чтобы спасти порт и уцелевшие остатки города. Сначала вызвали землечерпалку, затем американская армия прислала грузовые самолеты с огромными насосами, предназначенными для перегона топлива с атакующих кораблей на сушу. Они перекачивали тысячу литров морской воды в секунду, останавливая лаву, угрожавшую затопить вход в порт — жизненную артерию городка, — и все получилось: порт был спасен, на островах Вестманнаэйяр удалось сберечь населенный пункт.

«Если это можно назвать населенным пунктом», — говорил папа, добродушно усмехаясь; он был демократом и испытывал давнюю, политически обоснованную неприязнь к жителям Вестманнаэйяра — впрочем, не настолько большую, чтобы позволить извержению лишить их порта.