Вулканы, любовь и прочие бедствия

Она лежит, свернувшись в клубочек под одеялом, темные пряди разметались по белой подушке. Ее дыхание едва слышно, но черные ресницы над закрытыми глазами подрагивают: моему ребенку снятся сны. Она что-то крепко сжимает в руке; я осторожно разжимаю кулачок: это оливин величиной со спичечный коробок, красивого зеленого цвета, и грани кристалла такие гладкие, что при первом взгляде напоминают бутылочное стекло. Обломок вечности, вознесшийся из глубин и угодивший в коллекцию моего отца, сейчас лежит в ладони дочери и навевает ей сны; теплый и мягкий на ощупь, как живое существо. Я снова сгибаю ее пальцы вокруг минерала и целую кулачок:

— Спи, карапуз, приятных снов, я тебя люблю.

Европейский исследовательский совет

Кому: Anna.Amardottir@hi.is

От: tomas.adler@gmail.com

Тема: Снимок извержения Кедлингарбаус № 13

Уважаемая Анна!

Спасибо за общение, было очень приятно встретиться с Вами, поговорить с Вами, потанцевать с Вами. Я хочу сообщить, что выставка закончилась и фотографию можно забирать. Могу привезти ее, если Вам так удобнее. Тогда Вы, может быть, смогли бы показать мне, где повесили другую фотографию, на которой Вы в самолете? Надеюсь, Вы ею довольны, она произвела на Вас неплохое впечатление. Мне она нравится.

Ваш Тоумас

Перечитываю мейл, собираясь отвечать, но не знаю, что написать. Закрываю программу, затем снова открываю, приглаживаю волосы, удивительно, что нервничаю. Приятно потанцевать, он хочет, он надеется, ему она нравится — моя фотография! Может, стоит показать, где я держу ее: провести его в подвал-прачечную, выкопать ее из-под рождественских скатертей в бельевом шкафу?

Я вскакиваю и описываю круг по моему университетскому кабинету, разворачиваюсь и иду в обратную сторону. Вижу себя в старом мамином зеркале: оно показывает танцующую женщину, которую как будто ведет ее собственное тело. Рабочие ухмыляются, крестьянки шушукаются и хихикают: ей пятый десяток, на ней удобные практичные домашние туфли и одежда, подходящая для университетского профессора, за спиной у нее полки прогибаются под тяжестью научных трудов и статей с ее именем, а она лучится, танцует, как пятнадцатилетняя, и в голове дурашливая резвость, вместо того чтобы посмотреть новую модель возможных движений магмы под горой Фаградальсфьядль.

— Тоумас Адлер, — произносит лицо в зеркале и фыркает. — Что с тобой, женщина? Это же вздор полнейший!

Раздается стук, Элисабет распахивает дверь и просовывает голову внутрь, смотрит на меня из-под очков вопросительным взглядом.

— Ну, что? — испытующе спрашивает она.

— Что? — переспрашиваю я.

Она ловит воздух ртом:

— Он пришел?

— Кто? — хмурюсь я.

— Грант от Европейского исследовательского совета?

— Нет, а что?

— Да ты сияешь как солнце, щеки разрумянились… Я уж подумала — ответ получила.

— Нет. — Я закрываю щеки руками и плюхаюсь в компьютерное кресло. — Изучала материалы по землетрясению на Фаградальсфьядль. И мне тут пришло в голову: а что, если сопоставить их с подземными толчками во время извержения Краблы?

Мы обе смотрим на монитор. Эбба что-то говорит, но мои мысли вращаются вокруг того мейла: что мне, черт побери, ответить?

— Похоже, разлом плит меняет обличье, — она тычет карандашом в новейшие цифры по подземным толчкам в Крисувике. — Этот полуостров веками вел себя как пояс поперечных разломов и тихонько двигался по узкому сейсмическому поясу, но сейчас характер активности, судя по всему, меняется. Все может развалиться.

— И извержение начнется на суше? Или нет, — я пожимаю плечами. — Толчки то появляются, то исчезают, земля то поднимается, то опускается, все так относительно.

— Вижу, ты беспокоишься, — произносит подруга и смотрит на меня. — Что ты сама-то чувствуешь в связи с этим?

Я улыбаюсь ей.

— Фру Элисабет, здесь чувства нерелевантны. И вам надлежит знать это лучше всех. Мы следим за показаниями приборов, за цифрами, измеряем амплитуду землетрясений, смещения поверхности, углы наклона, выход газов. Здесь извержение может случиться где угодно, когда угодно, как угодно, но не раньше, чем нам об этом скажут приборы. А им на наши чувства наплевать.

— Не раньше, чем нам об этом скажут приборы, — выдыхает она и кивает. — Просто ужасно неудобно, что нельзя предсказывать это с большей точностью. Знаешь, сколько раз на дню мне названивают министры, государственные организации, СМИ, авиакомпании? И все ждут новостей. Турбизнес только-только встает на ноги — и тут такая неопределенность! Наша ответственность очень велика.