Вулканы Серого

– Стелла, насчёт винта. Делаешь два двигателя с пропеллерами, две штанги из спинки, моторы поворачиваются. Летай на здоровье. Как раскрутишь винты, не спрашивай, я не знаю, а про спирт уже сказал. Но с таким батей что-нибудь придумаешь. Хотела, получи… Но…

– Я замуж хочу – шмыгнула носиком каменная нахалка, посмотрев на закрывавшую полнеба громаду.

– Тьфу – яростно сплюнул я.

– Грбрбрдр… – внушительно сказал Вулканыч.

– Я согласен – широко улыбнулся я.

– И я – застенчиво улыбнулась каменная крошка, вытирая слёзы.

– Нас отбил, а сам попался – усмехнулся Гор.

– Я один и жён штук восемь. А если бы вас не отбил, был бы двести первым! Учитесь, студенты, как попадаться надо! – я отвесил студентам по лёгкой оплеухе, сам заржал первым – Пока профессора корректировки дурочки насмерть не залюбили… Пошли плясать! Учитесь развлекаться не только с бутылкой в лапах, но и с девичьей талией! Да и танго это никак не выветрится! Дора, не знаешь почему?

– Нам с Липочкой очень понравилась музыка и движения, ах… Перекинь меня через руку! Только не как бедняжку Стеллочку… Та-та та-та-там-там… Жил пират не верящий в любовь! А ты, Серенький, в любовь веришь?

– Нет! – отрезал я.

Танцпол организовали перед входом в Храм Добра, обращенным на запад, где мы и воевали. Быстро расчистили площадку от столов и части обломков, валявшихся здесь давно. Я взял протянутую Джуманом сделанную из свирели скрипку. Да уж… невероятно, сначала он разделил дудку по вдоль и сделал галочкой, потом вытянул телескопические части, вернее, хрен знает как выдвинул деку, из вершины галочки вытянул… короче, хрень ту выдвинул, на которой пальцами струны прижимают… Струны откуда-то… Получилась крутая такая скрипка с треугольной декой! Я повертел инструмент в руках, напевая слова танго в такт мелодии. Снял микрофон и приклеил невероятно себе под углом рта. Отдал скрипку Чёрному Рыцарю, который прижал её к плечу и как смычком провёл затупленным громадным чёрным мечом.

И залитая светом от восьмисвечника площадь наполнилась прекрасной мелодией. А гигантский гоблин прикрыл глаза, начал аццки тащиться, пританцовывать и наяривать сильнее, и музыка ожила. Ноги сами просились в танец, и голова взорвалась от яростного дикого танца. Я схватил Дору за талию и повёл в центр. А она взяла Липу в зубки как розу, и Липа превратилась в розу, пышную сверкающую розу с толстенным шипастым стеблем, восторженно вопя, что это очень трудно. Мы слились в трио. Откуда-то из глубин общих знаний выползли виденные в силе искусства движения. Наш общий разум под моим руководством начал коверкать и переводить слова, пару раз использовав и временную петлю для придумывания сложных рифм и фраз. А я вращал, и перекидывал через руку яростно отдавшуюся танцу Дорочку, высоко поднимавшую прекрасную ножку из под коротенького белого халатика, с восторгом перекидываясь на спинке через мою руку.

И наши гномы-мордовороты хватали и тащили танцевать радостных гномочек из разорённого гарема. Местные гномы тоже пытались хватать прекрасных красоток, но те яростно отбивались от вонючих кавалеров с бородами-лопатами и сами кидались к аккуратным и чистым смеющимся гномам конда, которых как раз и было почти две сотни. Только нескольким неудачницам не хватило чистых кавалеров и они танцевали друг с дружкой.

Я орал в микрофон слова, а тот даже немного улучшал мой так себе голос:

– Где среди сугробов спят зимой медведи,

А над супербабами закаты, словно кровь,

Жил красавчик хмурый в глубине Сибири,

Дровосек, не верящий в любовь.

Но однажды ночью после страшной битвы,

После звездопада отправлялся он на бой,

Знойные фигурки с кругленькими попками

Помахали с берега рукой.

Там, где любовь, там, где любовь,

Там, где любовь,

Больше не проливается кровь!

Словно статуэтки девушки стояли,

Дровосек корабль свой

К ним направить поспешил,

И в них не влюбился, но назвал красоток

Птичками в ветвях своей души.

Там, где любовь, там, где любовь,

Там, где любовь,

Больше не проливается кровь!

И однажды ночью с кучей мощных гномов

Стаю юных гномок он увидел на песке

И любви стрелою он пробил их тушки,

И бродил по берегу в тоске.

Там, где любовь, там, где любовь,

Там, где любовь,

Больше не проливается кровь!

И когда под утро, плача о красотках,

Понял он, что в сердце страсть

Не может разбудить,

Выстрелил в себя он,

Чтоб влюбиться всё же

В птичку на ветвях его души.

Там, где любовь, там, где любовь,

Там, где любовь,

Больше не проливается кровь!

Я даже во временной петле взял из сумки Доры арбалетик любви, вставил в него призрачную стрелу и сначала выстелил в весело изобразившего поражение любовью Гора, начавшего яростнее кружить прозрачную подружку. А затем выстрелил такой-же стрелой и себе в грудь! Не пожалел пару стрел, но впечатление произвёл потрясающее, все не посвящённые поняли, ЧТО это за стрелы, но не поняли, что они уже холостые, да и были не совсем стрелами любви.

Альфонс не мог закрыть мелкую хлеборезку. Ардочка весело рассмеялась:

– Кто такие супербабы? Ваши амазонки?

– Круче. Вот ты слона можешь остановить? Тогда слушай:

«Есть женщины в русских селеньях,

Их бабами нежно зовут!