Вундергай-сыщик

— Ваши беспочвенные подозрения меня оскорбляют, товарищ полковник, — сказал Суррогатов, стараясь казаться спокойным. — У каждого человека свои странности. У вас, я уверен, они тоже есть… я ручаюсь, товарищ полковник…

— Вы, Суррогатов, сейчас и за себя не в состоянии поручиться, — сухо сказал полковник.

Суррогатов состроил обиженную мину:

— У меня свои безобидные увлечения. Коллекционирую книги, антикварные вещицы, популярные диски, даже просто звуки. Между прочим, товарищ полковник, моей фонотекой пользуются самодеятельные театры, сам я тоже играю в некоторых спектаклях, приходите, если есть время… Кстати, этот костюм железнодорожника у меня не единственный. Там в шкафу найдется и форма летчика, и даже милиционера. Эти роли у меня получаются. — Опомнившись, Суррогатов только сейчас сорвал с себя седой парик и пышные усы. — Простите, забылся… Я частенько так приятелей разыгрываю, а сегодня решил проучить невесту… Некрасиво вышло… Конфуз при моей-то чистой анкете…

Проводили обыск сосредоточенно, без лишней суеты. Инспектор Али помогал, а Вундергай, — он подвез девушек, договорился с Арлекином о встрече и вернулся к дому Суррогатова, — притих в кресле у входа в гостиную, стараясь не пропустить ни одного слова из диалога полковника Станицына с Суррогатовым.

— Есть, товарищ полковник! — раздался торжествующий голос из соседней комнаты. В гостиную вошел маленький, лысоватый человек с короткой бородкой и протянул полковнику Станицыну два продолговатых кожаных мешочка.

— Где нашли? — спросил полковник Станицын.

— В спальне под подоконником.

— Ну и нюх у тебя, Уткур! — одобрительно отозвался полковник Станицын, прикидывая на глаз содержимое мешочков. Он повернулся к потрясенному Суррогатову. — Что же вы, Суррогатов, про эту коллекцию умолчали, а? Она ведь, похоже, самая уникальная в вашей квартире?

— Склероз проклятый, товарищ полковник! — с обреченностью в голосе отмахнулся Суррогатов. — Это мне от предков досталось, неудобно такое рекламировать, людей от соблазна спасал… До пенсии берег… — он еще что-то бормотал, только никто его уже не слушал.

Обыск продолжался до самого утра. Нашли несколько страховых свидетельств на личную жизнь Суррогатова, его кооперативную двухкомнатную квартиру, автомобиль «Жигули» вместе с подземным индивидуальным гаражом, и еще три сберегательные книжки с адресами сберкасс в разных городах.

Суррогатов уже не выкручивался, а все старался оправдать свои «слабости». Лично он, Суррогатов, никого по-настоящему не обижал… В квартирах, в которые проникал, он брал только излишки; тряпки, даже дорогие, не трогал, деньги — вторую часть, драгоценности — золото, хрусталь — тоже, кое-что оставляя хозяевам. Правда, антикварные вещи или редкие книги, однажды взяв в руки, Суррогатов уже не в силах был выпустить. Что касается уличных грабежей, так называемых на воровском языке «гоп-стопов», то ведь и при этом поступал, как он говорит, «гуманно»: из двух колец «просил» одно, кулоны, цепочки, браслеты и серьги — тут уж ничего не поделаешь — неудобно отказываться…

Суд приговорил Суррогатова к восьми годам лишения свободы с конфискацией имущества. «Англичанка» Алиса чистосердечно поведала о своей «охоте» в торговых центрах, на городских рынках и даже в учреждениях в дни выдачи зарплат. Она также понесла строгое наказание.

Тюленя тоже привлекли за спекуляцию музыкальными дисками, запчастями для автомобилей.

Суд учел чистосердечные признания Вики, помощь органам милиции при обезвреживании опасных преступников и еще то, что похищенные ценности были возвращены хозяевам. После того, как сняли гипс, бабушка Вундергая отвела Вику в трамвайно-троллейбусный трест и по ее рекомендации девочку зачислили на курсы вагоновожатых с представлением места в общежитии и стипендии. Поступила она и в вечернюю школу.

«Ну и история!» — размышлял за письменным столом Вундергай, — а ведь все началось с ученого петуха. — Он тряхнул головой, взъерошил свои волосы, пытаясь сосредоточиться на учебнике. Едва успел дочитать раздел, вернулся Бабашкин с двумя бутылками лимонада.

Вундергай посторонился, пропуская младшего друга.

— Ну-ка, доставай «Судебную медицину»! — заговорщически сказал Бабашкин, проходя на кухню.

— А зачем?

— А затем, чтобы твою заначку положить на место. — Бабашкин достал ту самую трешку. — Вот она, возвращаю в целости и сохранности.

Вундергай присел на табурет, взял трешку и вопросительно уставился на Бабашкина:

— Расшифруй, что это значит.

Бабашкин разлил лимонад по пиалам и рассказал:

— Когда я причалил к участковому, Балыкина успела нажаловаться на меня. Инспектор Али пообещал ей, что взыщет с меня за убыток, а заодно поинтересовался куда она эти самые яйца тащила. А когда она призналась, что на базар, он ее предупредил, что в следующий раз за спекуляцию привлечет к ответственности. Он напомнил ей, что она и Суррогатову кое в чем содействовала, за что и ей полагается год условно… а за разбитые яйца он расплатился сам. Вот это человек!..

— А лимонад откуда?