Введение в чтение Гегеля

«Деятельность (Tatigkeit) разложения (Scheidens) [на составные части] есть сила и работа рассудка (Verstandes), изумительнейшей (verwundersamsten) и величайшей или, лучше сказать, абсолютной мощи (Macht). Неподвижный, замкнутый в себе круг, как субстанция содержащий (halt) свои моменты (Momente), есть отношение (Verhaltnis) непосредственное и потому не вызывающее изумления. Но в том, что оторванное от своей сферы (Umfange) акцидентальное (Akzidentelle) как таковое, в том, что связанное (Gebundene) и действительное только в своей связи (Zusammenhang) с другим приобретает собственное наличное бытие (Dasein) и обособленную (abgesonderte) свободу, — в этом проявляется огромная (ungeheure) сила негативного; это — энергия мышления (Denkens), чистого „я" (Ichs). Смерть, если мы так назовем упомянутую недействительность (Unwirklich- keit)[327], есть самое ужасное (Furchtbarste), и для того, чтобы удержать мертвое, требуется величайшая сила. Бессильная красота ненавидит рассудок, потому что он от нее требует (zumutet) того, к чему она не способна. Но не та жизнь, которая страшится (scheut) смерти и только бережет себя (rein bewahrt) от разрушения (Verwiistung), а та, которая претерпевает ее и в ней сохраняется (erhalt), есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности (Zerrissenheit). Дух есть эта [чудесная] сила не в качестве того положительного, которое отвращает взоры (wegsieht) от негативного, подобно тому как мы, называя что-нибудь ничтожным или ложным, тут же кончаем с ним (damit fertig), отворачиваемся и переходим к чему-нибудь другому; но он является этой силой только тогда, когда он смотрит в лицо (ins Angesicht schaut) негативному, пребывает (verweilt) в нем. Это пребывание (Verweilen) и есть та волшебная сила (Zauberkraft), которая обращает (umkehrt) негативное в бытие (Sein). — Эта сила есть то же самое, что выше было названо субъектом, который тем, что он в своей стихии сообщает определенности наличное бытие, снимает (aufhebt) абстрактную, т. е. только вообще сущую (nur iiberhaupt seiende) непосредственность (Unmittelbarkeit), и тем самым есть подлинная (wahrhafte) субстанция, бытие или та непосредственность, у которой нет опосредствования (Vermittlung) вне ее, но которая сама есть это опосредствование.»

Чтобы понять несколько загадочное начало этого, впрочем, достаточно ясного и недвусмысленного отрывка, нужно не упускать из виду следующее:

Философия — это поиски Мудрости, а Мудрость — полнота самосознания. Стремясь к Мудрости и притязая на обладание ею, Гегель, стало быть, хочет в конечном счете отчитаться перед собой относительно самого себя: в том, что он такое есть и что он делает. Деятельность же его, к которой и сводится его собственно человеческое существование, — это деятельность философа, или Мудреца, речью своей раскрывающего то бытие, которое есть он сам, а равно и то, которое не есть он сам. Стало быть, занимаясь философией, Гегель должен в первую очередь отдать себе отчет в характере собственной философской речи. Так вот, наблюдая эту речь, Гегель замечает, что дело здесь идет не о какой-то пассивной данности, но о плодах некоторой «деятельности», которая может быть названа «работой» и которая требует очень большой «силы» от той инстанции, которую он называет здесь «Рассудком». Он, таким образом, заключает, что Рассудок — это «мощь», и говорит, что эта мощь — «величайшая» и «изумительнейшая».

Вполне очевидно, что под «Рассудком» подразумевается здесь то, что есть в Человеке поистине и собственно человеческого, ибо от животного и неодушевленной вещи его отличает как раз способность речи /faculte du discours/. Это так же то, что есть существенного в любом философе, каким бы он ни был, а значит, и в самом Гегеле. Вопрос лишь в том, чтобы узнать, что же это такое. Гегель говорит нам, что Рассудок (=Человек) — это «абсолютная мощь», которая обнаруживается в- и посредством /dans et par/ «деятельности разложения» или, лучше сказать, в качестве «разложения»[328] (Scheiden). Почему же он говорит это?

Он говорит это потому, что деятельность Рассудка, т. е. человеческое мышление, по существу является дискурсивной, речевой. Тотальность реального раскрывается перед Человеком не вдруг, во внезапном озарении: он не может сразу уловить ее в одном-единственном слове-понятии. Человек постепенно, один за другим, с помощью отдельных слов и частичных речей, раскрывает отдельные моменты тотальности и, дабы мочь это сделать, раскладывает ее на части, и только лишь целое его растянувшихся во времени речей может раскрыть реальность тотальную, современную его речам. Ведь на самом деле эти моменты неотделимы от того целого, которое они составляют, будучи связанными между собой пространственными и временными, читай материальными, узами, которые нерасторжимы. Их расторжение, стало быть, «изумляет», и «мощь», его производящая, вполне может быть названа «абсолютной».