Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля

Гуссерль не дал удовлетворительного разъяснения этого вопроса в сочинениях, опубликованных до сегодняшнего дня. Единственное <удовлетворительное> описание, которое я знаю, дала госпожа Хедвиг Конрад-Марциус в своей книге К вопросу об онтологии и теории явления реального внешнего мира^[99]. Прежде всего, она зафиксировала одно различие между самими представлениями. По мнению Конрад-Марциус, есть два различных вида представлений: первый и, так сказать, нормальный вид актов представления основывается на том, что мы представляем нечто с помощью какого-то наглядного репрезентанта который, однако, не достаточен для того, чтобы сделать репрезентированное явленным в восприятии. Этот случай представления соответствует первому тезису Юма, согласно которому такое представление есть «копия» чего-то другого. Слово «копия» госпожа Конрад-Марциус разумеется, употреблять бы не стала. <Потому что если бы сейчас я захотел представить себе, скажем, море в гавани Осло, которое мы видим, подъезжая к Осло, а вместо этого передо мной появилось бы что-то совсем другое как это и произошло сейчас со мной — сейчас я как раз представляю себе план Осло, на котором внизу, между двумя голубыми линиями находится голубое пятно — тогда я должен поставить вопрос о том, что было представлено. Разумеется, представлен был план Осло и море. Но он был «представлен» наглядно: я «увидел» всю картину с этими разнообразными пятнами, в том числе и то голубое пятно, которое «изображает» море. Если бы я <действительно> увидел сам план, все было бы совсем по-другому. Эта карта настоящий план, пусть даже это всего лишь план Осло, явился бы сам в то время как в представлении <плана>, бывшем у меня только что, все было очень мимолетным, размытым и очень быстро умчалось прочь. <0днако> это наглядная и мимолетная данность затронула меня таким образом что я все же обратился к самому плану, хотя он сам и не присутствовал передо мной актуально. Если я осуществлю акт представления плана Осло второй раз все может пойти совсем по-другому. Например, сейчас все это произошло во мне так быстро, что я хотя и имею этот план снова quasi перед собой но в совершенно другом освещении и в другой перспективе. Сейчас я пережил все совсем по-иному и тем не менее представил тот же самый план Осло. Таким образом, в описанном примере было так сказать два наглядных репрезентанта. Вообще-то нужно было представить море в гавани Осло, но получилось так, что возникло представление плана Осло и моря в гавани: этот план есть первый репрезентант моря у Осло; но и сам этот план был не воспринят, а только наглядно представлен, то есть тоже <«дан»> в мимолетном репрезентанте одного из аспектов плана гавани в Осло. Все могло бы быть и проще, например, если бы я представил себе море у Осло так, как оно выглядит в ясную погоду при солнечном свете, если смотреть на него из Хольменколен. И здесь есть [мимолетный] наглядный репрезентант, что-то вроде аспекта, который я бы имел, если бы воспринимал море, и в то же время не аспект, поскольку если бы мы его имели, то море было бы да нам «налицо» (in Person), в то время как сейчас мы только более или менее приблизительно «представляем» его.

Итак, это первый случай «представления», которое радикально отличается от восприятия. Но есть и другие случаи представления предметов, когда тоже выходят за пределы воспринятого, но когда, в то же время, нет никакого наглядного репрезентанта. Вот, например, в данный момент я представил себе эту доску, эту доску у меня за спиной, и при этом я не увидел ее, я не пережил ничего наглядного, созерцаемого, не было никакого фантома доски, и тем не менее она как-то присутствовала для меня. Это просто замечательно: я стою здесь, воспринимаю этот зал, вижу Вас, дамы и господа, думаю о том, что мне нужно сейчас сказать, и в то же время <мне> вместе с тем дано, [хотя у меня и нет соответствующего восприятия], что за мной есть устойчивый пол, по которому я, поэтому, могу спокойно двигаться, не опасаясь того, что за моей спиной, прямо посредине находится, скажем, какая-то пропасть. Но если бы у меня было сознание того, что здесь, за мной есть такая пропасть, то в этом было бы мало хорошего. Меня бы тогда не сдвинули с места, и вряд ли я бы так спокойно сидел здесь.