Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля

Но есть у Гуссерля еще одно объяснение сущности: индивидуальный предмет есть не только индивидуальный вообще, вот этот, tode ti, единственный (einmaliger); как оформленный (Beschaffener) так-то и так-то он имеет и свое своеобразие (Eigenart), свою совокупность существенных предикабилий, которые должны принадлежать ему как сущему, такому, каков он есть сам по себе, с тем чтобы ему могли принадлежать другие, вторичные, случайные определения.¹³² Теперь дело выглядит уже совсем по-иному. [Речь идет не о чтойности — чтойность есть лишь один момент, например, «стольность», взятая индивидуально или не-индивидуально, — речь идет уже о совокупности] тех существенных предикабилий, которые должны принадлежать индивидуальному предмету, чтобы ему могли принадлежать другие, вторичные <определения.> Это значит, что в целокупном составе вещи, т.е. индивидуального предмета, теперь производится примечательное разделение. Не все определенности равноценны — так мы можем сказать; не всякая определенность укоренена и — если можно здесь употребить другое слово — конститутивна для соответствующей вещи в одном и том же смысле, есть и такие, которые вторичны, производны (konsekutiv). Здесь, следовательно, недостаточно вышеупомянутой идеации, которая ведет меня к виду (Spezies); теперь необходимо прежде всего схватить «Что» <вещи>, а затем открыть эти так называемые существенные предикабилии, играющие в целом предмете особую роль.

Итак, я позволил себе обратиться к традиции. Если я изучаю «Метафизику» Аристотеля, то в определенной мере я уже способен сориентироваться. «Что» в неком tode ti, — это ti einai: то, что он есть, не так ли, и это я назвал «природой». А второе, эти существенные предикабилии, — это poion einai; poion — как есть то, что есть стол, каковы его дальнейшие определения? Конечно, есть множество определенностей, вместе составляющих это poion, но сейчас нужно произвести разделение. В пределах этого poion некоторые определенности должны быть выбраны как существенные и конститутивные, с тем чтобы другие могли быть отделены от них как несущественные, случайные, вторичные или производные.

Для чего же — следует мне спросить — существенны эти предикабилий? Для чего? Ведь что-то должно как бы диктовать, что основное, а что производное. Что до меня, то я это могу понять только в том смысле, что и то, и другое принадлежит к сущности, и я говорю: именно «Что» есть решающий момент. «Что» определяет, какие иные, не образующие «Что» определенности <должны> иметься в данном конкретном случае, для того чтобы [существовала] определенная внутренняя согласованность, внутренняя взаимная зависимость между «Что», ti, и частью poion, частью сосуществующих определенностей (Mitbestimmtheit). Здесь должны иметься какие-то строгие зависимости, одно должно зависеть от другого, что-то должно быть несамостоятельным по отношению к другому, чтобы оно само могло существовать.