Введение в философию ненасильственного развития

Программа «Крен» была реализована на спутниках конструкторского бюро Дмитрия Ильича Козлова. В получении доступа на эти сверхсекретные объекты мне здорово помог Роальд Зиннурович Сагдеев, бывший в то время после возвращения из Сибирского отделения академии наук директором института космических исследований (ИКИ). Представил меня ему мой друг, заместитель Сагдеева по институту, Вячеслав Михайлович Балебанов. Спутники Козлова шли недогруженными. Поэтому было принято решение размещать на них контейнеры «Наука», находившиеся в распоряжении ИКИ. Два таких контейнера Сагдеев передал нам. Было проведено два пуска. Один с Северного, второй с Южного полигонов. Принципиальным в этом эксперименте было включение в качестве измерительного комплекса основного радиолокатора Московской системы ПРО. Из-за секретности тогда это был практически не решаемый вопрос. Его мне удалось решить после разговора по телефону с заместителем главкома ракетных войск стратегического назначения генералом М.Г. Григорьевым. Номер его «вертушки» (система закрытой связи) дал мне офицер штаба ракетных войск Георгий Попко. Григорьев, очевидно, среагировал на мое представление в качестве главного конструктора и очень резкую форму разговора. Впоследствии мы с ним познакомились на Правительственной комиссии. Он оказался исключительно разносторонним и симпатичным человеком.

Наша аппаратура включалась в подготовительном режиме с наземного измерительного пункта, расположенного в Крыму. С подмосковного центра управления подавалась команда на включение основного режима. (Я не называю место дислокации этого пункта, поскольку не встречал его в открытой печати.) Работа установки на борту спутника наблюдалась локатором на трассе от Москвы до северного Урала. На первом витке, проходившем в зоне РЛС, команда на включение нашей установки не прошла. Примерно за один час, пока спутник делал один виток, мне понадобилось изменить последовательность команд, чтобы при следующем прохождении иметь гарантированное включение. За этот час я пережил один из самых трудных моментов моей жизни. Представителем Козлова на пункте управления был какой-то его родственник. Он никак не соглашался изменить последовательность команд, утвержденных Генеральным Конструктором. Военные заняли выжидательную позицию. Было около часа ночи. Мне потребовались вся мощь моих голосовых связок и полный набор ненормативной лексики, чтобы заставить представителя Генерального позвонить ему домой. Д.И. Козлов после пятнадцати минут разговора под мою ответственность с соответствующими комментариями разрешил изменить последовательность команд. Сразу после прохождения спутника через зону, в которой проходили измерения, на пункте управления появился офицер и взял у нас подписку о неразглашении факта участия в этих работах и их результатов. С результатами радиолокационных измерений я был ознакомлен только на Правительственной комиссии через несколько дней. Меня попросили их прокомментировать. Результат оказался гораздо более сильным, чем я ожидал. При пульсирующем режиме работы (это было сделано, чтобы РЛС могла надежно сопровождать объект) небольшого плазменного источника было зафиксировано снижение радиовидимости космического аппарата класса «Союз» на 35–40 децибел, т. е. практически до уровня шума измерительного комплекса. Второй пуск с Южного полигона полностью подтвердил полученные данные. Это был результат! Вообще говоря, его было вполне достаточно, чтобы прекратить сооружение никому не нужных огромных, дорогостоящих РЛС с фазированными решетками класса американских, о которых я говорил выше. Я этого и добивался. Но пробить мощь таких монстров, каким был, например, так называемый, «уголок» — Расплетинская фирма на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе (сейчас моя жена заказывала там «окна века» при ремонте квартиры), было нереально. Элитарные звездные идиоты продолжили строительство РЛС. Но одного результата я добился. Мне немедленно было выделено 10 баллистических ракет для отработки установки применительно к изделиям ОКБ «Южное».

В то время (после смерти М.К. Янгеля) Генеральным конструктором там уже был Владимир Федорович Уткин, а его помощником Леонид Данилович Кучма. Мы быстро подружились, и Леонид здорово помог мне при проведении работ в «Южном» и на основной внутренней трассе СССР «Капустин Яр — Приозерск». Леонид познакомил меня с заместителем по науке Павла Григорьевича Дегтяренко (командира «Капустина Яра» после смерти легендарного Вознюка — строителя и первого командира «КЯ») генералом Геннадием Васильевичем Лексиным, совершенно изумительным человеком и отличным специалистом. В Приозерске прокурором ракетных войск служил отец моего товарища Андрей Дорофеевич Жук. Поэтому организационных проблем при проведении работы у меня нигде не было.