Введение в когнитивную лингвистику

Очень нежный образ вербы создает К. Бальмонт в своем стихотворении «Вербы»:

Вербы овеяны
Ветром нагретым,
Нежно взлелеяны
Утренним светом.

Ветви пасхальные,

Нежно печальные,
Смотрят веселыми,
Шепчутся с пчелами…

Деревья Н. Заболоцкого – это императоры воздуха, одетые в зеленые мантии, бабы пространства, солдаты времени, деревья-пароходы, деревья-лестницы, деревья-гробницы.

Наиболее интересны поэтические прозрения М. Цветаевой, у которой деревья одухотворены, эмоциональны, чувственны:

Вяз – яростный Авессалом,
На пытке вздыбленная
Сосна…

Лес дан в ее творчестве вместе с человеком, сквозь призму человеческого мировосприятия. В деревьях она видела и библейские (Яяз – яростный Авессалом; Саул, Давид) и мифологические (Элизиум – античный рай) картины, искала с ними общения, как с людьми, отождествяляла деревья и творчество. У нее есть особые циклы «Деревья», «Куст», «Сад».

Она обращалась к деревьям, изверясь в смертных, т. е. в людях, жить среди которых она не может, ибо жизнь с ними

…двоедушье
Дружб и удушье уродств.

Деревья лечат душу, спасают, поэтому она восклицает:

Деревья! К вам иду! Спастись
От рева рыночного!

Рев рынка губителен для слуха Поэта, а спасение от него – в царстве деревьев. Деревья становятся символами, получают эпитеты-символы: дуб богоборческий, ивы-провидицы, березы-девственницы и т. д. Поэт вдыхает в них душу, очеловечивает, а потом выбирает в собеседники. Каждое дерево у нее выполняет особую функцию:

Дуб богоборческий!
В бои Всем корнем шествующий!
Ивы-провидицы мои!
Березы-девственицы!

Вяз – яростный Авессалом,

На пытке вздыбленная
Сосна – ты, уст моих псалом:
Горечь рябиновая…

Деревья устремлены ввысь (ввысь сорвавшийся лес!), становясь как бы равными Богу, отсюда, вероятно, богоборчество дуба, как самого высокого и долгоживущего дерева. Ивы-пророчицы, потому что, повиснув над водой, смотрятся в нее и видят там будущее. Березам же присуща девственная белизна, поэтому березы-девственицы.

Собственное мироощущение подано сквозь призму вереска, ее отчаявшаяся душа погружается в его заросли:

В вереск-потери,
В вереск-сухие ручьи.

В своем одиночестве вереск полон подлинным дыханием жизни, жизнью духа, поэтому и для поэта вереск становятся царством души.

Мировосприятие поэта-пророка дано через шум лиственных разливов, с которыми сравнивается пророчествующая душа:

Каким наитием,
Какими истинами,
О чем шумите вы,
Разливы лиственные?

Через лиственные разливы путь лежит В пророчества / Речами косвенными. Лес идет в ее поэзии в следующих вариантах: сень, лес-зеленец, лесок, лесочек, перелесок, опушка, роща, куща, бор, тайжища, урман, урёма. Лес – это рай на земле, деревья для поэта – Элизиум души, который подобен острову блаженных, античному раю, это концентрация чистоты и свободы:

Дерева вещая весть!
Лес, вещающий: есть
Здесь, под сбродом кривизн, —
Совершенная жизнь:

Где ни рабств, ни уродств,

Там, где все во весь рост,
Там, где правда видней:
По ту сторону дней…

В цикле «Деревья» можно проследить несколько основных мотивов, один из которых – жертвенность: У деревьев – жесты трагедий. / Иудеи – жертвенный танец! / У деревьев – трепеты таинств. Деревья – душа скорбящая: У деревьев жесты надгробий… Сквозь жизнь деревьев просвечивает агония гибнущей России.

Деревья – это еще и лекари: Но знаю – лечите / Обиду Времени – / Прохладой Вечности…

Именно к деревьям она обращается с нежностью: Простоволосые мои / Мои трепещущие!

Два тополя, стоящие напротив дома в Борисоглебском переулке, стали в ее стихах символом поддержки, источником тепла и сочувствия ей в трудное время. Сама она советовала всем: «Идите к Богам: к деревьям! Это не лирика; это врачебный совет» (цит. По: Швейцер, с. 301).