Введение в конституционное право

«“Россия не достигла той высоты развития производительных сил ^[86], при которой возможен социализм”. С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой ^[87]. Это бесспорное положение они пережёвывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции.

(…)

Если для создания социализма требуется определённый уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать с начала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.

(…)

Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?

Помнится, Наполеон писал: «On s’engage et puis… on voit». В вольном русском переводе это значит: «Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уж видно будет». Вот и мы ввязались сначала в октябре 1917 года в серьёзный бой, а там уже увидели такие детали развития (с точки зрения мировой истории это, несомненно, детали), как Брестский мир или нэп и т.п. И в настоящем нет сомнения, что в основном мы одержали победу» [88].

Не была она готова к социализму и в 1977 г., когда была принята последняя конституция СССР. Не была она готова и в 1991 г., когда начались как бы демократические реформы. Не готова она и ныне - в 2012 г.

____________________

Если же говорить о системе организации экономической деятельности в целом, которая соответствует Конституции СССР 1936 г., то она не имеет ничего общего с экономическим маразмом хрущёвско-брежневской эпохи (включая и вздорные по сути, так называемые «косыгинские реформы», идеологом которых был Е.Либерман), когда де-факто вся экономика представляла собой государственный сектор [89], управляемый исключительно директивно адресно правительством СССР и подчинённой ему пирамидой бюрократической власти.

Следует обратить внимание на то, что Конституция СССР 1936 г. право собственности разграничивает на право собственности в отношении средств производства коллективного пользования и право личной собственности на предметы быта и средства производства индивидуального пользования «кустарей-одиночек», исходя из задачи искоренения в обществе эксплуатации «человека человеком». Конституция СССР 1936 г. не раскрывает содержание понятия собственность на средства производство и различий между частной и общественной собственностью на них. Проблема, однако, была не в том, что этих определений нет в Конституции [90], а в том, что и в марксизме, на основе которого строилось образование в области обществоведения и экономики, нет внятного определения собственности на средства производства и различий частной и общественной собственности на них; а культура общества не несла осознания содержания права собственности на средства производства и различий частной и общественной собственности на уровне массового «само собой разумения». На уровне массового «само собой разумения» представления о собственности были примерно такие:

· если собственность частная - личная, то у неё есть конкретный хозяин;

· если собственность общественная, то многими она воспринималась как бесхозная, которую каждый в праве «скоммуниздить» или испортить, если невозможно «скоммуниздить» и пользоваться ею исключительно единолично или в кругу своей семьи.

И если с таким пониманием частной собственности на уровне «само собой разумения» можно согласиться, то с таким пониманием общественной собственности согласиться нельзя.

К общественной собственности в социалистическом обществе, в социалистическом правосознании должно быть иное отношение: это твоя собственность, которую ты выделил в общее пользование других лиц - членов колхоза или кооператива, либо всего народа - в зависимости от вида собственности.

Однако такое отношение к личной (частной) и общественной собственности не успело стать господствующим в обществе СССР ни к 1936 г., ни позднее. Если бы оно стало господствующим, то перестройка была бы невозможна, поскольку сразу же была бы воспринята десятками миллионов людей как посягательство ворья на присвоение их личной собственности, которую они выдели в общее пользование [91].

Это - один из аспектов неразвитости социалистического правосознания, препятствовавшего полноценному воплощению положений Конституции СССР 1936 г. в жизнь.