Читаем Введение в Новый Завет Том I полностью

(2) В Нагорной Проповеди Мф (5:44) Иисус говорит: «Любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас» (КП). Иоаннов Иисус, говоря «да любите друг друга» (13:34; 15:12, 17), имеет в виду любовь к собратьям–верующим, детям Божьим, а о врагах здесь ничего не сказано. [Более того, Иоаннов Иисус не молится о мире (Ин 17:9; см. 1 Ин 5:16с)]. Таким образом, Иисусова «новая заповедь» любви сужена до немногих и даже кажется сектантской. Однако, с другой стороны, любовь к ближним может быть самым сложным испытанием любви. Христиане могут молиться за нехристиан и заботиться о них, но при этом не любить своих собратьев. Печально, но факт: церкви яростно сражались друг с другом в миссионерских областях, где провозглашали любовь к тем, кто еще не верил в Христа![699]

(3) Идут споры о сакраментализме Ин. Одна группа ученых находит в Ин очень мало или совсем не находит ссылок на таинства (особенно крещение и евхаристию). Их точка зрения основана на отсутствии явных упоминаний о крещении (ср. Мф 28:19; Мк 16:16) и евхаристии (ср. Мк 14:22–24 пар.). Отсюда тезис Бультмана о «церковном редакторе», которые добавил упоминания о таинствах, чтобы сделать его приемлемым для церкви. Противоположная трактовка: Ин говорит о таинствах больше, чем синоптики. Получается около двадцати аллюзий или символических упоминаний о крещении и евхаристии в словах Иоанна о воде, хлебе, вине, обретении зрения и так далее[700]. Чтобы предотвратить слишком вольное использование воображения в поисках таких упоминаний, были предложены внешние критерии, например, необходимость проверять предполагаемые символические упоминания таинств в Ин подобными контекстами НЗ, раннехристианских писаний и/или катакомбного искусства. И промежуточная трактовка: слова и дела Иоаннова Иисуса служат, скорее, пророческим предчувствием таинств, а не прямыми упоминаниями. Если оставить в стороне вопрос о крещальных/евхаристических толкованиях, Ин считается самым сакраментальным писанием НЗ в более широком смысле. Иоаннов Иисус пользовался языком этого мира, говоря о реалиях мира, из которого пришел, то есть земное используется как символ небесного. На мой взгляд, такое широкое сакраментальное понимание Иоанновой символики склоняет чашу весов в сторону того, что в Ин нужно видеть и конкретные символические упоминания о крещении и евхаристии.

(4) Выше было предложено двоякое толкование Хлеба жизни: откровение Иисуса и плоть и кровь Иисуса. В Лк 24:27–35 говорится о двух способах узнавания воскресшего Иисуса: толковании Писаний и преломлении хлеба. Это может быть зарождением формата литургической службы, столетиями питавшей христиан: службы слова (чтения и проповеди Писаний) и службы таинства (евхаристии). Церкви иногда расходились в вопросе о том, чему отдать предпочтение, но часто идеалом было включение и того и другого в воскресную службу. Читателям стоит подумать над собственным опытом церковной жизни (особенно если за последние десятилетия произошли какие-то изменения) и посмотреть, как на самом деле соблюдается этот баланс[701].

(5) Как я заметил выше, изучение истории Иоанновой общины и обсуждение источников и композиции Ин не означает экзегезу в смысле выяснения, какую мысль автор хотел донести до своих читателей. Возможно, я уделил слишком много внимания вопросам контекста и слишком мало — тому, как Евангелие помогает читателю поверить, что Иисус — Мессия, Сын Божий, и тем самым обрести жизнь во имя Его (20:31). Климент Александрийский называл Ин «духовным Евангелием». Многое в Ин подтверждает такой взгляд, например, учебная в своей простоте картина, показывающая, как через рождение в воде и Духе верующие получают жизнь Божью и как через плоть и кровь Иисуса эта жизнь питается и поддерживается; драматургический акцент на индивидуальном контакте с Иисусом; обобщающая роль таких фигур Ин, как слепорожденный или самаритянка, олицетворяющих различные виды реакции на Иисуса; речь о любви, связывающей верующих с Иисусом, как любовь связывает Сына с Отцом; пребывание Параклета, через которого Иисус остается доступным; важность ученичества, в котором каждый может принять участие. Для Ин нет «граждан второго сорта» среди истинных верующих. Все они — дети Божьи во Христе.

Библиография

Комментарии и монографические серии

Beasley-Murray, CR. (WBC, 1987); Bernard, J. H. (2 vols.; ICC, 1928); Brown, R. E. (2 vols.; AB, 966,1970; © BGJ); B"urge, G. M. (GNTE, 1992); Haenchen, . (2 vols.; Hermeneia, 1984) Kysar, R. (AugC, 1986; ABD 3.912–931); Lindars, B. (NCBC, 1972; NTG, 1990); Macgregor, G. H. C. (Moffatt, 1919); Marsh, J. (PC, 1968); Michaels, J. R. (NIBC, 1989); Morris, L. (NICNT, 1971); Newman, СМ., and E. A. Nida (TH, 1980); O'Day, CR. (Ninterpb, 1995); Richardson, A. (Tbx, 1959); Sanders, J. N., and B. A. Mastin (HNTC, 1969); Sloyan, CS. (SBC, 1988); Smith, D. M. (ProcC, 2d ed.; 1986; NTT, 1995); Stibbe, M. W. G. (RNBC, 1993; NTR, 1994).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Опиум для народа
Опиум для народа

Александр Никонов — убежденный атеист и известный специалист по развенчанию разнообразных мифов — анализирует тексты Священного Писания. С неизменной иронией, как всегда логично и убедительно, автор показывает, что Ветхий Завет — не что иное, как сборник легенд древних скотоводческих племен, впитавший эпосы более развитых цивилизаций, что Евангелие в своей основе — перепевы мифов древних культур и что церковь, по своей сути, — глобальный коммерческий проект. Книга несомненно «заденет религиозные чувства» определенных слоев населения. Тем не менее прочесть ее полезно всем — и верующим, и неверующим, и неуверенным. Это книга не о вере. Вера — личное, внутреннее, интимное дело каждого человека. А религия и церковь — совсем другое… Для широкого круга читателей, способных к критическому анализу.

Александр Петрович Никонов

Религиоведение
Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение
Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Это одно из лучших на сегодняшний день введений в Ветхий Завет. Известный современный библеист рассматривает традицию толкования древних книг Священного Писания в христианском контексте. Основываясь на лучших достижениях библеистики, автор предлагает богословскую интерпретацию ветхозаветных текстов, применение новых подходов и методов, в особенности в исследовании истории формирования канона, риторики и социологии, делает текст Ветхого Завета более доступным и понятным современному человеку.Это современное введение в Ветхий Завет рассматривает формирование традиции его толкования в христианском контексте. Основываясь на лучших достижениях библейской критики, автор предлагает богословскую интерпретацию ветхозаветных текстов. Новые подходы и методы, в особенности в исследовании истории формирования канона, риторики и социологии, делают текст Ветхого Завета более доступным и понятным для современного человека. Рекомендуется студентам и преподавателям.Издание осуществлено при поддержке организации Diakonisches Werk der EKD (Германия)О серии «Современная библеистика»В этой серии издаются книги крупнейших мировых и отечественных библеистов.Серия включает фундаментальные труды по текстологии Ветхого и Нового Заветов, истории создания библейского канона, переводам Библии, а также исследования исторического контекста библейского повествования. Эти издания могут быть использованы студентами, преподавателями, священнослужителями и мирянами для изучения текстологии, исагогики и экзегетики Священного Писания в свете современной науки.

Уолтер Брюггеман

Религиоведение / Образование и наука