Введение в Новый Завет Том I

(2) Иногда «евангелиями» именуют и те неканонические тексты, которые сами себя не идентифицируют подобным образом. Иногда это словоупотребление носит нейтральный характер (например, для отличия книг об Иисусе от посланий, апокалипсисов и т. д.). Иногда оно тенденциозно, связано с желанием возвести текст до канонического статуса. В древности так порой действовали те, кого «большая церковь» считала еретиками; в наши дни это встречается у ученых–ревизиоцистов, которые пытаются низвергнуть канон. Скажем, в издании R. J. Miller, ed., The Complete Gospels (Sonoma, CA: Polebridge, 1992) приводятся 17 текстов (плюс некоторые отдельные высказывания): четыре канонические Евангелия, две гипотетические реконструкции (Источник Знамений — из Ин, Q — из Мф и Лк), четыре папирусных фрагмента (у которых нет самообозначения), две книги о детстве Иисуса (ни одна из которых не называет себя евангелием), четыре собрания речений из Наг–Хаммади (ни одно из них не носит названия «евангелие»)[127], а также тайное Евангелие от Марка (которое Климент Александрийский называет дополненным вариантом канонического Мк).

Из-за всех этих терминологических сложностей имеет смысл различать две категории:

• «материалы об Иисусе» (рассказы о детстве и страстях, собрания речений и чудес, беседы с Воскресшим) — независимо от того, называли ли их «евангелиями» в древности и стоит ли называть их так сейчас;

• «евангелия», то есть полные повествования вроде четырех канонических писаний (охватывающие, как минимум, проповедь/страдания/воскресение, а также включающие чудеса и речения)[128].

Я делаю это разграничение в сугубо утилитарных целях: чтобы удобнее было обсуждать жанр полных повествовательных «евангелий»; оно не предполагает вердикта о ценности или древности «материалов об Иисусе».

Происхождение евангельского жанра

Как возникла идея написания Евангелий? Уходят ли их корни в ВЗ или в какой-то греко–римский жанр? Было ли Евангелие творческим прозрением Марка, которое восприняли Матфей, Лука и Иоанн? Или перед нами органичное развитие раннехристианской проповеди, причем базовая идея — еще домаркова и популярная? Обычно ученые выбирают какой-то один из перечисленных вариантов[129]. Рассмотрим их по очереди, допуская возможность комбинации различных элементов из них.

Истоки в ВЗ и послебиблейской литературе. По мнению Swartley, Israel's Scripture, структура синоптических Евангелий продиктована ветхозаветным рассказом о деяниях Бога по отношению к Израилю. Книга Иеремии сообщает о происхождении и времени пророка (1:1–3), его призвании (включая божественный замысел до его рождения; 1:4–10), речах и пророческих действиях (см. особенно дела и слова в Храме; Иер 7), предупреждении о скором падении Иерусалима; есть и своего рода повествование о страстях (Иер 26, 37–38). Хотя Иер содержит гораздо больше речей пророка, чем Евангелия — речений Иисуса, мы видим, как в одном писании могли сочетаться многие элементы, которые присутствуют и в Евангелиях.

К I веку н. э. были созданы иудейские «Жития Пророков»[130], где излагаются обстоятельства их жизни: например, рождение, знамения, яркие события, смерть, место погребения. Написаны они были, видимо, по–гречески; не исключено влияние античных биографий. (Предупреждение: не проецировать на античные биографии современные представления об этом жанре.)

Истоки в подражании светским биографиям. Богатая греко–римская литература I века до н. э. — I-II века н. э. включала разные типы биографий: например, «Жизнеописания» (знаменитых греков и римлян) Плутарха, «Жизнь двенадцати Цезарей» Светония, «Жизнь Аполлония Тианского» Филострата, «Жизнеописания знаменитых философов» Диогена Лаэртского[131]. Те из них, которые предлагались в качестве аналогов Евангелиям, имеют несколько разный характер.

(1) «Ареталогии». Иногда ученые говорят об «ареталогии» как особом биографическом жанре, где божественный муж (theios aner) со сверхъестественным даром творит чудеса. Несмотря на апелляции к Филострату, не факт, что такой жанр вообще существовал; многие из параллелей — послемарковы.

(2) «Хвалебная биография». По мнению Shuler, Genre, «хвалебные биографии» демонстрировали величие своих героев. Скажем, в случае с философами подчеркивалось их учение, идеализировались благородные стороны их жизни (чтобы читатели восхищались и подражали). Однако здесь есть проблемы с дефиницией: выявление такой жанровой разновидности предполагает принижение различий между разными ее образцами.