Введение в общую теорию языковых моделей

Другими словами, как это ни странно звучит с точки зрения абстрактной метафизики, наша звуковая сущность, лежащая в основе фонемы, тоже должна быть текучей, как текуча и сама живая речь, и тоже должна быть становящейся, как непрерывно становятся и все звуки живой речи.

Нам кажется, что математика могла бы здесь оказать языкознанию весьма существенную услугу. Ведь в математике имеется такое точное, т.е. точно формулированное понятие, как понятие континуума. Этот континуум в математике вовсе не есть та наивная и непосредственная сплошность, с которой мы имеем дело в обыденной жизни и в обыкновенной человеческой речи. Этот континуум есть именно понятие сплошности и текучести, понятие непрерывности, а не просто сама непрерывность, воспринимаемая непосредственно, донаучно, как, например, непрерывность течения реки, непрерывность пространства между двумя предметами или непрерывность многих предметов, которые хотя и отличаются друг от друга, но воспринимаются как единое и нераздельное целое. Следовательно, математический континуум есть именно конструктивная сущность всякой реально-чувственной непрерывности. Им и нужно воспользоваться в языкознании тем работникам, которые стали бы задавать недоуменный вопрос: что это за конструктивная сущность, если она кроме прерывности еще и непрерывна? Этот вопрос задавали автору настоящей книги даже те, кто давно уже хорошо понял фонему, как конструктивную сущность звука.

Тут только нужно отдать себе отчет в том, что фонематическая область ни в каком случае не может состоять только из отдельных взаимноизолированных и прерывных фонем. Ведь ясно же, что при таком подходе фонология раз навсегда отрезает себе путь к пониманию фонемы, как отражения реального звука. Не можем же мы представлять себе человеческую речь в виде отдельных и взаимноизолированных звуков. Такую речь ведь нельзя было бы и понять, т.к. она вовсе и не была бы речью. Представим себе, что вместо предложения «идет дождь» мы сначала произнесли бы звук «и»; потом, забыв о существовании этого звука, произнесли бы звук «д»; затем, поскольку этот звук «д» тоже вполне самостоятелен, и предположительно рассматривается вне всякой связи со словом «идет», опять-таки забыли о его существовании; и далее вообще поступали бы таким же образом со всеми другими звуками, из которых состоит наше предложение, могли бы мы в этом случае произнести такое предложение, как именно предложение и можно ли было бы рассчитывать на понимание этого предложения нашим слушателем? Ясно, что и произносящий такое предложение и его воспринимающий, хотя оба они и базируются на отдельных изолированных звуках, входящих в это предложение, все же меньше всего воспринимают эти звуки изолированно, а воспринимают их как нечто целое, как нечто непрерывно становящееся, как общую сумму нераздельных и неразличимых звуков, как непрерывность, как континуум. Но тогда может ли фонология ограничиться описанием только отдельных фонем и не должна ли она также изучать такие типы следования этих фонем, которые внутри себя совершенно непрерывны или, вернее, прерывно – непрерывны?

Для усвоения теории фонемы в связи с теорией континуума необходимо преодолеть один предрассудок, который глубоко укоренился в обывательском сознании. Всегда думают так, что если речь зашла о сущности чего-нибудь, то эта сущность обязательно неподвижна и изолированна. Получается так, что как будто бы и вообще не существует никакой сплошной и вечно подвижной текучести. Эту действительность надеются охватить при помощи абстрактно неподвижных категорий. Но ясно, что такое представление о действительности есть только тяжелое и мрачное наследие тех старинных времен, когда и на самом деле не могли отразить в мысли именно текучую и становящуюся действительность, а отражали только ее отдельные и разрозненные точки. Ясно и то, что раз заходит речь об отражении текучей действительности в мысли, а мысль имеет своей главной задачей устанавливать сущность предметов, то и мысль должна отражать текучесть вещей, т.е. отражаемые в мысли сущности вещей тоже должны быть текучими и становящимися, каковой является и сама действительность.

Это прекрасно понимал Ленин, который писал[20]: