Введение в прикладную культурно-историческую психологию

А вот и ответ отца научной психологии Леонтьеву и той школе, которую он исповедовал:

«Мотивы, склоняющие волю, суть звенья всеобщей причинной связи; но личный фактор, который только и делает волю, не может быть включен в эту связь. Подчиняется ли причинному закону это глубочайшее существо личности, на котором в конце концов основаны все различия индивидуумов, этого нельзя решить непосредственно на почве опыта.

Когда нам говорят, что характер человека есть продукт внешних условий, воздуха и света, пищи и климата, воспитания и судьбы, что он, как и всякое явление природы, математически предопределяется всеми этими влияниями, то этим высказывают совершенно бездоказательное мнение» (Там же, с. 516–517).

Не знаю, осознал ли сам Вундт то, что сказал в этих строках. Ведь дальше его жизнь повернулась к тому, чтобы все-таки поверить алгеброй гармонию и внести математику в это неподдающееся математике Нечто. Но что здесь сказано о «глубочайшем существе личности»?

По сути, Вундт дал ответ на долгий философский спор о сути воли и причинности в отношении человека, который предчувствовался в строках многих его предшественников: если физическая причинность не работает в отношении человека, не стоит ли допустить, что в нем есть частица того духа, что сам может быть причиной?

Впрочем, пока мой вопрос преждевременен, и я вернусь к более простому и понятному: о чем говорит Вундт? Очевидно, что о мотивах.

Ан, нет! Это очевидно нашим переводчикам. Причем было очевидно уже в шестидесятых годах девятнадцатого века, то есть за два десятка лет до того, как Кавелин пишет Этику. Но вот беда, Вундт, похоже, использует совсем иное слово, которое наши интеллигенты переводят на английский манер.

Я не могу утверждать этого однозначно – оригинальные труды Вундта были мне, за исключением «Очерков психологии», недоступны. В Предметном указателе к «Очеркам психологии» словарной статьи «мотив» нет. Как нет его и в словаре «Важнейших терминов».

Зато там есть Trieb – переводимый русским переводчиком как импульс. Переводчик – приват-доцент Викторов – был плох, уж очень он зависел от простонаучного языка психологического сообщества. Как немецкое слово Trieb можно переводить на русский язык нерусским словом импульс? А что это значит по-русски?

Немецко-русский словарь дает три значения: склонность (к чему-либо), порыв, побуждение. А еще в нем есть любопытное словосочетание: Triebfeder— пружина.

Так вот Вундт использует в параграфе 14, посвященном волевым процессам, именно это слово, которое нашими психологами однозначно распознается как наш родной и привычный мотив!

Пружина порывов и побуждений…

Я не знаю, использовал ли Вундт англо-французское «мотив» в других своих работах, но «DICTIONARY OF PHILOSOPHY AND PSYCHOLOGY JAMES MARK BALDWIN (1901)» в статье «Affect» пишет: Wundt uses Triebfeder for the affective element in every Motiv… – Вундт использует Triebfeder для обозначения «аффективной» части любого Мотива.

Что такое «аффективная часть» и аффекты вообще – особый разговор. Важно лишь то, что Вундт совсем не говорит о «мотивах». Он говорит о неких побудительных силах, которые, если верить Болдуину, а он хорошо знал американскую и английскую психологию, вовсе не совпадает по значению с понятием «мотив».

Зато Triebfeder полностью совпадает с тем, что говорит о мотивах человек, которого Вундт «диалектически отрицал», – Иммануил Кант.

Глава 3 Континентальные мотивы. Кант

Моя задача – найти, откуда в языке Кавелина появилось словечко «мотив». Путей два: либо оно взято им из той культурной среды, в которой он воспитывался, и тогда оно – бытовое понятие, либо он перенял его у кого-то из своих предшественников-психологов.

В 1868 году Кавелин пишет для Вестника Европы статью «Немецкая современная психология», в которой как раз и разбирает все подобные источники. Пишет в то время, когда работает над «Задачами психологии», поэтому статья оказывается своего рода источниковедческим вступлением к «Задачам», что позволило Кавелину не перегружать сами «Задачи психологии» ничем лишним.

В этой статье он называет всего двух психологов, и честно признаюсь, когда я впервые читал Кавелина, это вызвало у меня удивление, потому что психологами для него оказались Локк и Кант! Для меня же они привычно связывались с философией и вообще никак не относились к психологии. Думаю, в этом виновато мое образование: как историк я изучал их в курсе философии, как психолог – не изучал совсем. И насколько я знаю, психологи их до сих пор не изучают при получении образования.

Между тем, если вдуматься, именно они заложили основы всей научной психологии… хотя кроме них в этом поучаствовало так много людей, кто ныне забыт!

Кавелин пишет о Локке ни мало, ни много:

«Гениальный основатель науки психологии в Англии, Локк…» (Кавелин, Немецкая, с.369).

А через пару страниц: