Введение в психоанализ

Вы, конечно, слышали, уважаемые господа, что понятие сексуального в психоанализе претерпело неоправданное расширение с целью сохранить положения о сексуальной причине неврозов и сексуальном значении симптомов. Теперь вы можете сами судить, является ли это расширение неоправданным. Мы расширили понятие сексуальности лишь настолько, чтобы оно могло включить сексуальную жизнь извращенных и детей. Это значит, что мы возвратили ему его правильный объем. То, что называют сексуальностью вне психоанализа, относится только к ограниченной сексуальной жизни, служащей продолжению рода и называемой нормальной.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ. Развитие либидо и сексуальная организация

Уважаемые господа! Я нахожусь под впечатлением, что мне не вполне удалось убедительно разъяснить вам значение извращений для нашего представления о сексуальности. Поэтому я хотел бы, насколько могу, исправить и дополнить изложенное.

Дело обстоит вовсе не так, как будто только извращения вынудили нас к тому изменению понятия сексуальности, которое вызвало столь резкий протест. Еще больше способствовало этому изучение детской сексуальности, а совпадение обоих явлений стало для нас решающим. Но проявления детской сексуальности, как бы они ни были очевидны в более позднем детстве, кажется, исчезают в неопределенности по мере приближения к их начальным стадиям. Тот, кто не хочет обращать внимания на историю развития и аналитическую связь, будет оспаривать их сексуальный и признавать вместо него какой нибудь недифференцированный характер. Не забывайте, что в настоящее время мы еще не имеем общепринятого признака сексуальной природы какого то процесса, кроме опять таки принадлежности к функции продолжения рода, но его мы считаем слишком узким. Биологические критерии, вроде предложенных В. Флиссом (1906) периодов в 23 и 28 дней, еще очень спорны; химические особенности сексуальных процессов, которые мы можем лишь предполагать, еще только ждут своего открытия. Сексуальные извращения взрослых, напротив, являются чем то ощутимым и недвусмысленным. Как показывает уже их общепризнанное название, они, несомненно, относятся к сексуальному. Пусть их называют признаком дегенерации или как угодно иначе, еще никто не находил в себе решимости отнести их к чему нибудь другому, а не к феноменам сексуальной жизни. Только они дают нам право утверждать, что сексуальность и продолжение рода не совпадают, потому что очевидно, что все они отказываются от цели продолжения рода.

Я вижу здесь одну небезынтересную параллель. В то время как для большинства «сознательное» и «психическое» было тем же самым, мы были вынуждены расширить понятие «психическое» и признать психическое, которое не сознательно. И совершенно аналогично другие объявляют идентичным «сексуальное» и «относящееся к продолжению рода» – или, если хотите выразиться короче, «генитальное», – в то время как мы не можем не признать «сексуального», которое не «генитально», и не имеет ничего общего с продолжением рода. Это только формальное сходство, однако оно имеет более глубокое основание.

Но если существование сексуальных извращений является в этом вопросе таким убедительным доказательством, почему оно раньше не оказало своего действия и не решило этот вопрос? Я, право, не могу сказать. Мне кажется, дело в том, что к сексуальным извращениям имеется совершенно особое отношение, которое распространяется на теорию и также мешает их научной оценке. Как будто никто не может забыть, что они не только что то отвратительное, но и чудовищное, опасное, как будто их считают соблазнительными и в глубине души вынуждены побороть тайную зависть к тем, кто ими наслаждается, подобно тому как в известной пародии на Тангейзера карающий ландграф сознается: …В гроте Венеры забыл он честь и долг!

– Странно, что с нашим братом этого не случается.

В действительности же извращенные скорее жалкие существа, очень дорого расплачивающиеся за свое трудно достижимое удовлетворение.