Введение в психоанализ

Уважаемые господа! Я должен, однако, объяснить вам еще другие мотивы, по которым при изложении учения о неврозах я не исходил из обычной нервозности. Может быть, вы думаете, что я сделал это потому, что тогда мне труднее было бы доказать сексуальную причину неврозов. Но тут вы ошибаетесь. При неврозах перенесения нужно проделать сначала работу по толкованию симптомов, чтобы прийти к такому пониманию. При обычных формах так называемых актуальных неврозов[89] этиологическое значение сексуальной жизни является общим, доступным наблюдению фактом. Я столкнулся с ним более двадцати лет тому назад, когда однажды задал себе вопрос, почему при расспросах нервнобольных обычно не принимаются во внимание их сексуальные проявления. Тогда я принес в жертву этим исследованиям свою популярность у больных, но уже после непродолжительных усилий мог высказать положение, что при нормальной vita sexualis[90] не бывает невроза — я имею в виду актуального невроза. Конечно, это положение не учитывает индивидуальных различий между людьми, оно страдает также неопределенностью, неотделимой от оценки «нормального», но для предварительной ориентировки оно и до настоящего времени сохранило свою значимость. Я дошел тогда до того, что установил специфические отношения между определенными формами нервозности и отдельными вредными сексуальными проявлениями, и не сомневаюсь в том, что теперь мог бы повторить эти же наблюдения, если бы располагал таким же контингентом больных. Достаточно часто я узнавал, что мужчина, довольствовавшийся определенным видом неполного сексуального удовлетворения, например ручным онанизмом, заболевал определенной формой актуального невроза и что этот невроз быстро уступал место другому, когда он переходил к другому, столь же мало безупречному сексуальному режиму. Я был тогда в состоянии угадать по изменению состояния больного перемену в образе его сексуальной жизни. Тогда же я научился упорно настаивать на своих предположениях, пока не преодолевал неискренности пациентов и не вынуждал их подтверждать мои предположения. Верно и то, что затем они предпочитали обращаться к другим врачам, которые не осведомлялись с таким усердием об их сексуальной жизни.

Уже тогда от меня не могло ускользнуть, что поиск причин заболевания не всегда приводил к сексуальной жизни. Если один и заболевал непосредственно из за вредного сексуального проявления, то другой — из за того, что потерял состояние или перенес изнуряющую органическую болезнь. Объяснение этого многообразия пришло позже, когда мы поняли предполагаемые взаимоотношения между Я и либидо, и оно становилось тем более удовлетворительным, чем глубже было наше понимание. Какое то лицо заболевает неврозом только тогда, когда его Я теряет способность как то распределить либидо. Чем сильнее Я, тем легче ему разрешить эту задачу; всякое ослабление Я по какой либо причине должно производить то же действие, что и слишком большое притязание либидо, т. е. сделать возможным невротическое заболевание. Есть еще другие, более интимные отношения Я и либидо, но они еще не вошли в наше поле зрения, и поэтому я не привожу их здесь для объяснения. Существенным и объясняющим для нас [утверждением] остается то, что в каждом случае и независимо от пути развития болезни симптомы невроза обусловливаются либидо и, таким образом, свидетельствуют о его ненормальном применении.