Введение в Саентологическую этику

Когда вы видите тетана, который спит слишком много и делает слишком мало, когда вы видите человека, которому повсюду мерещится порочное действование, — перед вами человек, который оберегает других от своей порочности.

Есть и другая крайность. Человек, который должен действовать под экономическим или каким-либо другим принуждением, и, тем не менее, по причине своего представления о собственной порочности, не осмеливается на это, скорее всего, станет преступником. Единственным решением проблемы действования для такого человека будет действовать без принятия какой-либо ответственности, а это, если вы рассмотрите динамики выживания, легко превращается в тот или иной шаблон драматизируемых овертов. Здесь вы видите тело, которым не управляют, большая часть знаний которого недоступна и которому недостаёт ответственности за других и даже за себя самого. От преступника до сумасшедшего — один шаг, если для этого вообще нужен какой-либо шаг. Таким человеком невозможно управлять с помощью полиции, ведь это допускало бы возможность определённого повиновения с его стороны. Там, где недостает контроля, нет и способности повиноваться, поэтому в итоге он начинает просто ненавидеть полицию, вот и всё.

Уровень преступности и количество невротиков и психотиков на душу населения становятся высокими только тогда, когда тиски экономики столь же жёстки, а политический гнёт столь же тяжек, как это было в России. Всякий раз, когда действование не сопровождается желанием действовать, результатом может стать безответственность в отношении собственных действий.

Следовательно, когда кто-то одитирует преклира, он, по сути, стремится к тому, чтобы восстановить его желание делать что-то. Чтобы достичь этого, необходимо убрать из кейса нежелание быть причиной определённых поступков в прошлом и восстановить способность преклира воздерживаться — на основе собственного детерминизма, а не при помощи наказаний — от новых дурных поступков. Только после этого у преклира появится желание избавиться от чего-то, что с ним не так, поскольку всё, что с ним не так, создано им самим для того, чтобы когда-то в прошлом предотвратить совершение каких-то проступков.

Ответственность можновосстановить в любом кейсе.

ЧИСТЫЕ РУКИ ДЕЛАЮТ ЖИЗНЬ СЧАСТЛИВОЙ

Впервые за всё время, пока течёт этот вялый поток истории рода человеческого, существует возможность счастья.

Эта цель, о которой говорили много раз и на достижение которой потрачено так много сил, оставалась неуловимой, как солнечный зайчик или как вздох возлюбленной.

Что же делает человечество, состоящее из хороших в своей основе людей, столь далёким от счастья?

Богач разбрасывается своим богатством. Бедняк заглядывает в каждую щель. Но за богатства ничего не купишь и в щелях ничего не найдёшь. Ребёнок надеется, что обретёт счастье, когда станет взрослым, а повзрослев, сожалеет, что он не может быть счастлив, как ребёнок.

Мы хватаемся за счастье, но оно призрачно, как паутинка. Мы женимся на самой совершенной девушке или выходим замуж за самого совершенного мужчину, а затем всю жизнь плачем, чтобы заставить его или её делать нас счастливыми.

Никакие богатства, драгоценности или дворцы не ценятся так высоко, как просто счастье, которое часто ищут, но редко находят.

Но послушайте! Счастье — вот оно, до него рукой подать. Чтобы отправиться в поход за ним, нужны лишь два волшебных слова: «Начало сессии».

Но подобно тому, как мы идем на званый ужин сквозь непогоду, мы обретаем своё счастье во время одитинга, проходя сквозь призрачные тени наших «грехов».

Что же привело к тому, что счастья у человека осталось так мало?

Нарушения обычаев своего народа, своей группы, своей семьи!

Нас не очень-то заботит, что это за обычаи. Ведь шутку-то эту сыграли с человеком сами нарушения!

Мы соглашаемся с установленными нравственными нормами и затем бездумно их преступаем или нарушаем их «по веской причине», и, пожалуйста, несчастье начинает незаметно задвигать свои мрачные засовы за нашими спинами.

И продолжая блуждать по жизни, совершая дальнейшие проступки, соглашаясь с новыми обычаями, а затем нарушая их, мы приходим туда, куда не заглядывает солнце, в темницу наших слёз, вздохов и сожалений об упущенных возможностях: мы приходим в несчастье.

Совместное действие — это ключ к разгадке всех наших овертов. Согласиться, что что-то должно быть, а затем вероломно нарушить своё согласие — это и есть те злые чары, которые необходимы для того, чтобы вызвать несчастье.

Боль должна существовать. К такому согласию мы пришли. Потому что боль сдерживает и предостерегает, преграждает и запрещает. Но доброта, в таком случае, должна состоять в том, чтобы не вызывать боли.

Мы даём согласие на совместное движение. А затем мы отказываемся от своего согласия и уходим, так что мы больше ничем не связаны — не связаны, за исключением того, что где-то в глубине нашей памяти мы всё же связаны шрамами разбитого доверия. Доверие, которое мы разбили, сказав затем, что так было нужно.