Введение в Саентологическую Этику

А почему бы друзьям и не покинуть её? Они все были сражены нищетой до такой степени, что не в состоянии были помочь ей, несмотря на то, что хотели, потому что когда-то у неё была власть сделать их платежеспособными. А она ею не воспользовалась. Они жили в нищете до того, как они победили, но они, в конце концов, контролировали страну. Зачем же после победы превращать жизнь в бедности во вредную привычку?

Так что мы видим две трогательные, действительно очень почитаемые, но живущие напоказ личности, обе на сцене и обе очень далекие от реальности всего происходящего.

Вы можете сказать; «Но если бы они не были такими идеалистами, они бы никогда так упорно не сражались и не освободили бы пол континента» или; «Если бы она опустилась до таких интриг или если бы он был известен своими жестокими политическими действиями, они бы так и не стали такими сильными и их бы никогда не любили».

Все это само по себе очень идеалистично. Они умерли в канаве, их не любили, их ненавидели и презирали — двух порядочных, храбрых людей, почти идеальных для этого мира.

Истинный герой и истинная героиня. Но на сцене, а не в жизни. Непрактичные и непредусмотрительные, без малейшего дара, хотя бы у одного из них, воспользоваться властью, которую они смогли сосредоточить в своих руках.

Данная история Боливара и Мануэлы это одна из самых печальных трагедий.

Они сражались со скрытым врагом церковью; они были убиты своими собственными друзьями.

Но обратите внимание, насколько непрактично не дать своим друзьям достаточной власти, когда у вас есть, что отдать. Вы всегда сможете передать какую-то её часть другому, если первый потерпит крах из-за своей неспособности. И всегда можно подстрелить как зайца на охоте того, кто захочет воспользоваться переданной ему властью для того, чтобы убить вас, если у вас есть другие друзья.

Жизнь — это не сцена, чтобы принимать позу и говорить; «Полюбуйтесь на меня!» «Полюбуйтесь на меня!» «Полюбуйтесь на меня!» Если кому-то приходится вести жизнь властителя или жить рядом с властителем, то надо и обращаться с этим, как с жизнью.

В жизни есть кровь. В ней есть страдания. В ней есть голод. И в ней должно быть право стрелять в своих врагов до тех пор, пока не наступит золотой век.

Аберрированный человек в его теперешнем состоянии не способен и на три минуты сохранить провозглашённый золотой век, даже если ему дать все инструменты и все богатства этого мира.

Если бы человек жил жизнью властителя или рядом с властителем, он должен был бы сосредоточить в своих руках власть как можно скорее и передавать её настолько быстро, насколько это возможно и использовать в каждом гуманоиде, находящемся в пределах досягаемости, всё, на что он способен и даже сверх того, если этот человек вообще намеревается жить.

А если вы не избираете себе такую жизнь, тогда идите на сцену и будьте настоящим актёром. Не надо убивать людей, притворяясь, что это понарошку. Ещё можно стать отшельником, или студентом, или клерком. Или изучать бабочек или заняться теннисом.

Потому что человек становится связанным определённым естественными законами, и эти законы не отменить, он становится связанным ими в тот момент, когда он начинает завоевание, либо в качестве ответственного, либо в качестве его приближённого, либо человека в его штате или его армии. И самый главный закон — если вы стремитесь побеждать — это, конечно, побеждать. Но при этом продолжать обеспечивать тем, что именно необходимо побеждать, и обеспечивать врагами, которых необходимо одолеть.

Боливар доводил свой цикл до «свободы» и на этом заканчивал.

У него никогда не было других планов относительно того, что делать дальше. У него кончились земли, которые можно было бы освободить. Потом он не знал, что с ними делать, а также не имел достаточного понимания, чтобы найти что-нибудь ещё, что можно было бы освободить. Но, конечно же, все игры, имеющие предел, подходят к концу. И когда это происходит, игроки падают на поле и становятся тряпичными куклами, если кто-то, по меньшей мере, не скажет им, что игра закончилась и что у них больше нет ни игры, ни раздевалки, ни дома, а только это поле.

И они лежат на этом поле, не замечая, что больше не может быть никакой игры, так как другая команда убежала, ж немного погодя им придётся делать что-нибудь;а если вождь и его сподвижниц тоже сидят на траве как тряпичные куклы, конечно же, нет никакой игры. И поэтому игроки начинают сражаться между собой, просто, чтобы иметь игру. А если вождь затем говорит: «Нет, нет», а его сподвижница не говорит: «Милый, позвони-ка лучше «Балтиморским иволгам» и договорись на субботу», тогда, конечно, бедные игроки, которым до смерти скучно, говорят: «Он вне игры», «Она вне игры», «Ну а мы разобьёмся на две команды и сыграем».

Именно это и случилось с Боливаром и Мануэлой. От них должны были избавиться, потому что не было игры и они не создали никакой другой игры, в которую можно было бы играть, в то же время запрещая единственно доступную игру — мелкие гражданские войны.