Введение в сказкотерапию, или Избушка, избушка, повернись ко мне передом…

Интерес самых разных людей к сказке в последние годы вырос непомерно. Доказательств этому – пруд пруди. Речь не идет о постоянном спросе на детскую сказочную литературу: «Колобок» и «Репку» российские родители как читали своим малышам, так и продолжают читать. И по-прежнему активно покупаются «Винни-Пух и все-все-все», «Алиса в Стране Чудес», сказки Андерсена и другие классические сказочные произведения.

Дело в другом. Мы с вами являемся свидетелями совершенно новых и неординарных явлений: безумие вокруг книг о маленьком английском волшебнике Гарри Поттере, выходивших миллионными тиражами во всем мире; популярность романов в жанре фэнтези, представляющих собой не что иное, как сказки для взрослых. А шедшие нарасхват, словно горячие пончики, сказки-притчи Пауло Коэльо, привлекшие внимание подростков, которых, казалось бы, уже ничем не удивить? А открытый российскими читателями не так давно Филипп Пулман, пишущий «детские книги для взрослых сердец»?

А невероятный успех в кинопрокате трилогии о Властелине колец, появившейся несколько лет назад? А бурно встреченное поклонниками появление фильмов по книгам Сергея Лукьяненко «Ночной дозор» и «Дневной дозор»: ведь это просто современные сказки о светлых и темных силах, о магах и вампирах! Да и в самое последнее время регулярно появляются полнометражные фильмы-сказки, пользующиеся неизменной популярностью.

Эту «сказочную тенденцию» давно уловили психологи: сейчас ни одно направление практической психологии и психотерапии не обходится без использования метафор, в том числе сказочных. Более того, появилось особое направление – сказкотерапия, – где именно сказка используется для оказания психологической помощи людям самого разного возраста.

В чем же дело? Почему сказки захватывают умы и сердца не только детей (это-то никого не удивляет), но и огромного (если не сказать подавляющего) большинства взрослых людей?

Первый фактор – социальный. По-видимому, этот фактор действует с двух полюсов. С одной стороны, полностью обеспеченная, беззаботная (а потому скучная) жизнь одной части населения направляет ее внимание на потребление сказочной продукции для развлечения. С другой стороны, в серых и порой драматических буднях другой (большей) части населения сказочные миры создают возможность отвлечься хоть на время от многочисленных проблем и погрузиться в совершенно иную – удивительную и прекрасную реальность. Этот фактор достаточно очевиден, и нет смысла подробно на нем останавливаться.

Второй фактор – традиции искусства. Дело в том, что сказочность, метафоричность, мифологичность произведений искусства – это не только что их появившаяся черта, а свойство, издавна присущее продуктам художественного творчества. А. А. Брудный пишет: «Метафорическое видение мира и соответствующее его понимание современные психологи (в частности, представляющие такие направления, как глубинная и радикальная психология) склонны связывать с генезисом человека и соответственно – с человеческой культурой» (Брудный, 1998, с. 30).

Иными словами, не сегодня родилось это явление, корни его – в человеческой культуре. Можно вспомнить давно известный культурологам, литературоведам, психологам факт, что многие сказки являются пересказом мифов и между сказками и мифами существует прочная родственная связь. Следовательно, мифологизм, присущий ряду произведений искусства, определяет те эстетические переживания, которые формировались в человеке культурой.

Вообще-то традиционно мифология и литература противопоставляются. Многие исследователи полагают, что мифология и письменная литература являются двумя принципиально различными способами видения и описания мира, существующими одновременно и во взаимодействии и лишь в разной степени проявившимися в те или иные эпохи. Мифологические тексты отличаются высокой степенью ритуализации и повествуют о коренном порядке мира, законах его возникновения и существования. Мифы исторически появились раньше письменных текстов, а собственно художественное повествование, как полагают литературоведы, родилось в результате дробления единого мифологического образа и сюжетного языка.

Однако «расхождение путей» мифологических и художественных текстов оказалось недолгим. Встреча произошла впервые особенно ярко в литературе эпохи Возрождения, а потом в XIX веке – в произведениях основоположника «неомифологизма» Вагнера, который считал, что народ именно через миф становится создателем искусства, что миф – поэзия глубоких жизненных воззрений, имеющих всеобщий характер.