Введение в социальную философию: Учебник для вузов

В кризисные эпохи, переживаемые обществом, сближение литературно-эстетической деятельности и собственно социальных процессов объяснимо: когда распадаются жесткие структуры социальности и последняя предстает как неопределенное соотношение сил, борьба разных тенденций и вероятностей, естественным для художественно-эстетического сознания оказывается обращение к образам игры, к приемам оборачивания привычных форм, к перетасовке социальных ролей и масок. Таким образом, эстетизи-рованная социальность переживается как отсутствие стандартов и ориентиров, а современность дает о себе знать прежде всего как проблема, поскольку неясны контуры социального времени и пространства. Но, участвуя в деконструкции и без того разрушающихся структур социальности, эстетизированная критика современности дискредитирует заодно и социально-философские, рационально-метафизические попытки выйти в понимании складывающейся в обществе ситуации за ее рамки, включить в описание современности представления о структурах прошлого и возможных (потребных или необходимых) формах будущего. Такой шаг вполне логичен для постмодернистского подхода. Но ведь возможен и другой, при котором постмодернистская установка (ее происхождение и культивирование) рассматриваются как одна из тем современности, когда сама современность трактуется как специфическая форма социальной эволюции, несводимая к сложившимся уже формам, но сопоставимая с ними.

§ 2. Деавтоматизация стандартов и социальная перспектива

Итак, мы оборачиваем проблему и как бы даем ей более широкую перспективу. Нас теперь интересует не то, как рисуется современность – и российская современность в особенности – с точки зрения постмодернизма, а то, как нынешняя социальная ситуация оформляется, с чем она сопоставляется во времени, от чего отторгается, какие ее специфические черты (скажем, те же постмодернистские техники и «манеры») говорят о ее особенностях, ресурсах, горизонтах?

Определив этот интерес, мы должны, наверное, сказать, «для кого и для чего возникает». Последнее существенно в том смысле, что мы начинаем понимать: действительность общества, реальная социальность, человеческая перспектива – это темы, не существующие сами по себе. Они выявляются по отношению к обществу, человеку, обремененному стремлением самоопределиться, что-то изменить и обновить в своем бытии хотя бы ради того, чтобы сохраниться, выжить, достигнуть меры существования соответствующей какому-то представлению о нормальности. Общество и история перестают быть особыми объектами, с присущими им изначально масштабами измерения человеческой деятельности, особыми временами и пространствами, куда люди вписывают свои усилия и индивидуальные схематизмы поведения. Характеристики современности оказываются зависимыми от направленности действий и ориентации людей, от их установок на изменение или формирование структур социальности, и в этих-то установках, усилиях и действиях, в их устойчивости и интенсивности черты современности и могут быть выявлены и описаны. Говоря языком социологическим, современность есть проблема и реальность той части общества, которая действительно хочет, т.е. может, самоопределиться в деятельности и мышлении. В плане психологическом это есть переживание и понимание людьми расстроенности, фальшивости внешних социальных машин и инструментов, отвращение к механизирующей работе социальных систем, тяга к иным порядкам организации человеческих взаимоотношений.

Стремление к новизне, по сути, противостоит стереотипам новизны, подкреплявшимся идеями экономического, технического, научного прогресса. Оно как бы уклоняется от родства с представлениями новизны, порождавшимися тягой общества к всеобъемлющей модернизации. Говоря в данном случае о модернизации (и модернизме) как установке общества на производство все новых и новых форм, на принятие этой установки как естественной, я хочу подчеркнуть: формирующийся сейчас образ новизны в значительной мере противостоит типичным представлениям о новизне, творчестве, совершенствовании, сложившимся в эпоху индустриального общества, характерным для новоевропейской культуры.

В описываемом противостоянии намечается соотнесение, взаимодействие и взаимоотталкивание двух разных пониманий новизны, двух разных стремлений к ней. Выявляются два образа новизны; отношения между ними несимметричны, но они не взаимоисключают друг друга.