Введение в святоотеческое богословие

В таком же духе рассуждал и Григорий Палама. Поскольку Спаситель обладает нетварной божественной природой, Он является также источником нетварных энергий, а потому и свет Фаворский, который есть не что иное, как энергии Бога, также нетварен. Именно этот свет пронизывает Его тварную человеческую природу и делается доступным нам потому, что «божественность», то есть нетварность, есть «качество», способное передаваться от одной природы к другой. В этом смысл традиционного понятия обожения: тварь, причащаясь Богу, обретает «божественность», становится «нетварной», приобщается вечной жизни.

Отсюда Палама переходит к вопросу о божественной благодати. Благодать не есть нечто внешнее по отношению к Богу, она есть Сам Бог. В Воплощении Христа вследствие ипостасного единства человеческая природа обрела божественность и нетварность ― сущую природу Бога. Пребывая во Христе, мы тоже обретаем нетварную природу по благодати.

Западная мысль, в частности томизм, категорически возражает против концепции нетварной благодати. Согласно томистским взглядам, наша природа всецело тварна, и ничего нетварного нам принадлежать не может по определению. Мы не можем участвовать в божественной жизни, мистический опыт нам недоступен, а Христос принес в наш мир лишь прощение грехов, «оправдание» или своего рода амнистию. Святитель Григорий же, напротив, утверждает, что во Христе нам открылась возможность божественной жизни.

Противники учения Паламы часто неправильно приписывают ему утверждение о существовании как бы двух божеств, высшего и низшего, познаваемого и непознаваемого. В действительности Палама говорил нечто совсем другое, а именно, что

поскольку общение с Богом возможно и поскольку в Своей сверхсущностной сущности Бог абсолютно выше всякого общения, то между сущностью, в которой участвовать нельзя, и теми, кто участвует, существует нечто, делающее участие в Боге возможным.

(«Триады», 3, 2, 24)

Иными словами, святитель Григорий утверждает антиномию двух логически несовместимых истин: во-первых, что Бог по природе непознаваем, а во-вторых, что Откровение Божие в Иисусе Христе есть полное Откровение, устанавливающее интимность и единство между Богом и человеком, описанные святым Павлом как образ Тела, дающего человеку видение Бога «лицом к лицу». Для Паламы это не означает «видеть божественную сущность». Сверхсущий Бог никоим образом не может быть отождествлен ни с какой тварной идеей и менее всего с философской идеей сущности. Бог есть личный Бог.

Когда Бог беседовал с Моисеем, Он не сказал: «Я есмь сущность», но «Я есмь Сущий» (Исх. 3, 14). Ибо не Сущий исходит из сущности, но сущность ― из Сущего, так как Сущий объемлет в Себе целокупность Бытия.

(«Триады», 3, 2. Пар. 12)

Святитель Григорий настаивает, что Бог не есть идея или сущность. Он ― не энергия и не Бог философов. Он ― личный Бог. Он беседует с человеком. Моисей действительно слышал Его голос, он говорил не с сущностью, не с философской абстракцией. Личный Бог делится Собою с нами самым реальным образом, и это осуществляется через божественные энергии. Энергии, жизнь, присутствие ― какое бы название мы ни дали тому, что дает нам Бог, ― все они не есть сущность Бога, но через них нам сообщается вся полнота Его присутствия. Когда Святой Дух сошел на апостолов в Пятидесятницу, это было реальное присутствие Бога, а не абстрактной философской категории.

Энергии сообщаются личностям и сами носят личный характер, принадлежа, по существу, личному Богу. Они как бы «ипостасируются» в отдельных лицах. Когда мы почитаем святых, мы на самом деле чтим божественное присутствие в том или ином праведнике. Отдельные лица в истории были названы «друзьями Бога», и вообще люди могут действовать божественным образом, и поэтому в своем ближнем мы можем видеть Христа.