Введение в Ветхий Завет

И поколебались верхи врат от гласа восклицающих, и дом наполнился курениями. И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: … беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для нас? И я сказал: вот я, пошли меня". (Ис. 6, 1–8; именно отсюда Пушкин заимствовал сюжет своего "Пророка").

Итак, Исайю посещает видение, в котором он созерцает престол Божий и Его славу, Его сияние. Шестикрылые серафимы возвещают о святости Бога. Бог свят в особом смысле этого слова: Он непричастен злу, Он надмирен, но самое главное — Он совершенно Иной, тайна Его до конца непостижима. Троекратное воспевание этой внутренней тайны ("Свят, свят, свят"), а также форма множеств. числа ("кто пойдет для Нас") в толкованиях отцов Церкви стало еще одним ВЗ-ным прообразом будущего откровения о Троице. Характерно изумление Исайи: он, простой смертный, был так близко от этого божественного пламени — и не сгорел, и не ослеп! Этим косвенно подчеркнута несомненность произошедшей встречи, и результатом ее становится отдание себя на служение Богу:

"И сказал Он: пойди и скажи этому народу:
слухом услышите и не уразумеете;
и очами смотреть будете, и не увидите.
Ибо огрубело сердце народа сего …
и не обратятся, чтобы Я исцелил их …
доколе не опустеют города,
и останутся без жителей…"

(6, 9-11).

Тема эта, в которой звучит гнев — а Исайя с самого начала называет себя "сыном Амосовым", т. е. говорящим в духе Амоса, постоянно встречается в книге первого Исайи:

"Слушайте, небеса, и внимай, земля …
Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей,
а они возмутились против Меня.
Вол знает владетеля своего,
и осел ясли господина своего,
а Израиль не знает Меня,
народ Мой не разумеет …
племя злодеев, сыны погибельные! …
Во что вас бить еще,
продолжающих свое упорство?
Вся голова в язвах,
и всё сердце исчахло.
От подошвы ноги и до темени …
нет у него здорового места;
язвы, пятна, гноящиеся раны,
неочищенные и необвязанные
и несмягченные елеем".

(1, 2–6).

Для того, чтобы понять пафос обличений Исайи, необходимо вспомнить некоторые исторические обстоятельства его времени. Он был современником нечестивых царей Израиля и Иудеи, соперничавших и порой враждовавших между собой, далеких от алкания правды Божией. Исайя видел, как опасны заигрывания северного царства с сильными империями, сколь тщетно упование на то, что спасением станет ловкое лавирование между их политическими интересами. Предупреждения Исайи не оказались тогда услышаны, и в начале VIII-го в. северный Израиль, включавший большинство колен, был легко завоеван Ассирией; причем завоеватели переселили "Ефрема" на другой конец империи, а на их исконной земле расселили чужестранцев. Вероятно, ассирийские цари пытались лишить израильтян духовной силы. И большинство северян, забывших о своем духовном предназначении, вскоре ассимилировались и потерялись в истории. Эти события Исайя воспринял как катастрофу: если погибнет и Иудея, народ Божий исчезнет с лица земли. Гибель северного Израиля стала для Исайи наглядным аргументом в проповеди скорейшего покаяния. Он обращает внимание на утвердившуюся в жизни народа порочность духовной жизни, когда столкнувшись с бедой, человек вспоминает о законе Моисеевом и спешит совершить положенные жертвоприношения, но скрупулезное соблюдение обрядов сочетается с нежеланием встать на путь добродетели. Такие жертвы Богу не нужны: