Вверяю сердце бурям

* * *

Костры дымили и стреляли горящими сучьями, плакальщицы оглашали горы воплями, а Алаярбек Даниарбек уже протягивал доктору какой-то сверток.:

— Нашел? — воскликнул доктор.

— Хозяин доруханы спрятался под горой навоза, где он отстаивает мусаллас, и его не нашли... Хозяин доруханы из христиан, немцев... принявший веру истинную.

— Поехали, — сказал доктор.

— Куда? — запротестовал Сахиб Джелял.

— Лечить Наргис, нашу Наргис, — ответил доктор, уже сидя на лошади.

Осторожно поднявшись, чтобы стоном не выдать своего Состояния, Сахиб Джелял вглядывался в непроницаемую темноту и слушал удаляющийся топот лошадей доктора и его верного спутника. Затем приказал:

— Эй, кто там?.. Возьмите еще двух-трех... И проводите доктора. Возвращайтесь с ним к восходу солнца.

Сахиб прилег и не мог удержаться от стона. Вглядываясь в небо, он искал свою звезду — вспомнил прекрасную Юлдуз. А Наргис, дочь его, так похожа на свою мать. О судьбы мира!.. И надо же случиться такому!

Мысли бежали в беспорядке. Малейшая попытка шевельнуться вызывала в груди дикую боль.

И еще теперь Сахиб Джелял понял, что эмир Сеид Алимхан ушел. И что он, Сахиб Джелял, настолько обессилел, что, очевидно, не сможет утром встать, сесть на коня и скакать за ним.

Единственное, что я прощаю аллаху,

Это то, что его нет.

Если бы ты был, о, справедливейший,

Ты бы отдал это чудовище мне на расправу!

Кто не знает из мудрых,

Что эмиры и ханы — мертвецы среди живых.

Мышь приняла ислам, но мусульманкой не стала... Ты мусульманская мышь, Сеид Алимхан! О, господин вождь, у нас, кажется, начинается бред... О, аллах, на кого же ты возложишь бремя мести! Кто же на волосяном аркане приведет за шею в Бухарский Арк эту запаршивевшую гиену?..

XIII

Но она от мира, где наиболее прекрасным созданиям уготована грустная участь.

И она, роза, обречена на жизнь роз — время одного утра.

                           Мелерв

Никогда не умрет тот, в чьем сердце жизнь.

                                      Хафиз

Сахиб Джелял все-таки, несмотря на ранение, гнался за эмиром. Эмир бежал на Восток, в Кухистан. Сахиб Джелял хотел свести с ним старые счеты. Малочисленный отряд, вступивший в долину Гиссара, выгнал эмира из Каратага, помешал довести до конца чудовищное злодеяние. Но сам Сахиб Джелял оказался в ловушке. Эмирские аскеры опомнились и к утру попытались вернуть Каратаг.

Уличный бой шел уже у самой мечети. Сахиб отдавал команды и сам отстреливался из-за груд одеял и подушек. В затуманенном сознании внезапное появление Дервиша Света — Георгия Ивановича со своим дивизионом среди дыма, столбов пыли и взвизгивающих пуль показалось чудом, хотя в чудеса он мало верил.

— Ассалом алейкум, Дервиш Света, — сказал он, не оборачиваясь и продолжая нажимать спусковой крючок винтовки. — Или сам ангел смерти Азраил послал вас за мной, чтобы отвести меня в рай.

— Нет, в раю я еще не бывал, — усмехнулся командир, в котором лишь старый друг, такой, как Сахиб,. мог узнать Георгия Ивановича, так он изменился за последние дни, так был обсыпан пылью и почернел от порохового дыма и прямых лучей гиссарского солнца. — Что с вами, вы ранены?.. — Мертвенно-бледный под черным загаром, Сахиб Джелял откинулся на подушку, и все поплыло вокруг.

Бой завершил уже Георгий Иванович со своими бойцами. Кроме того, все оставшееся в живых население Каратага поднялось по призыву Дервиша Света. Его вспомнили, и за ним пошли и стар и млад.

Неистовый в бою, он повел красноармейцев и весь народ за собой. И ни один бухарский нукер не ушел из Черного ущелья.

— Эмир удрал, — жаловался Георгий Иванович, заботливо помогая Сахибу Джелялу усаживаться в седле. — Все-таки надеюсь с помощью народа взять тирана за шкирку.

Народ ненавидел эмира, его беков, его чиновников и... боялся. Уже пала твердыня Бухарского эмирата — эмирский Арк. Бухарский эмир явился в горную страну потрепанный, с остатками разгромленных войск. Он метался по кишлакам, ища убежища, а чиновники его хлестали нагайками горцев, отбирали последние деньги — налог за десять лет вперед, забирали сыновей в аскеры, а юных дочерей в гаремы эмира и вельмож.

Беглый правитель Бухары заставлял устраивать пышные той в свою честь, пытаясь изобразить свое трусливое бегство как торжественный объезд могущественным государем горных бекств. Он даже успел отпраздновать три свадьбы. Весь народ в Денау, Регаре, Кабадиане в ярости. Имя эмира произносили с омерзением, на коране клялись убить его.